Герои Олимпа. Книга 3. Метка Афины - Рик Риордан

Наконец призрак в папской тиаре стукнул по полу посохом, и остальные лары умолкли.

— Твоя греческая богиня здесь бессильна, — сказал папа. — Митрас — бог римских воинов! Он — бог легиона, бог империи!

— Это же даже не римский бог, — возразила Аннабет. — Он вроде из Персии или откуда-то еще?

— Святотатство! — завопил старик, стуча посохом по полу. — Митрас нас защищает! Я — pater этого братства…

— То есть отец, — перевела Аннабет.

— Не перебивай! Как pater, я должен защищать наши тайны.

— Какие тайны? — не выдержала девушка. — Десяток мертвецов в тогах, сидящих в пещере?

Призраки обиженно забормотали, но pater быстро призвал их к порядку, пронзительно свиснув, точно подзывая такси. Легкие у старика были отменные.

— Ты явно неверующая, а значит, должна умереть, как и все остальные.

Остальные. Аннабет заставила себя не смотреть на скелеты.

Ее мозг лихорадочно работал, выискивая все, что она знала о Митрасе. Его тайный культ был распространен среди воинов. В легионе его почитали. Одно из божеств, заменившее Афину в качестве бога войны. Во время чаепития в Чарльстоне Афродита упоминала его имя. Помимо этого, Аннабет ничего не помнила. О Митрасе никогда не говорили в Лагере полукровок. Навряд ли призраки станут вежливо ждать, пока она включит Дедалов ноутбук и выполнит поиск.

Она окинула взглядом напольную мозаику — семь изображений в ряд. Потом оглядела призраков и заметила, что у каждого на тоге есть нечто вроде значка — ворон, факел, бык.

— У вас есть обряды инициации, — выпалила она. — Семь уровней членства, а самый высший уровень — pater.

Призраки дружно ахнули, а потом разом заголосили.

— Как она об этом узнала? — вопрошал один.

— Девчонка вызнала наши секреты! — вопил другой.

— Тихо! — приказал pater.

— Но что, если ей известно об испытаниях?! — воскликнул другой.

— А, испытания! — подхватила Аннабет. — Я о них знаю!

Последовала новая волна пораженных охов и ахов.

— Что за нелепость! — заорал pater. — Девчонка лжет! Дочь Афины, решай, как ты умрешь, а если не выберешь, выбор за тебя сделает бог!

— Огонь или кинжал, — предположила Аннабет.

Теперь и pater изумленно воззрился на нее. Он явно не помнил, что на полу лежат те, на кого уже пала кара.

— Как… Откуда ты?.. — пробулькал он. — Кто ты такая?

— Дитя Афины, — повторила Аннабет. — Но не обычное дитя. В нашей сестринской общине я… mater. Даже magma mater. Мне явно все тайное, Митрас ничего не скроет от моего взора.

— Это magma mater! — в отчаянии взвыл какой-то призрак. — Великая мать!

— Убить ее! — один из призраков набросился на девушку, но прошел сквозь нее.

— Вы мертвы, — напомнила ему Аннабет. — Присядьте.

Призрак смущенно глянул на нее и снова занял свое место.

— Нам не придется самим убивать тебя, — прорычал pater. — Митрас сделает это за нас!

Статуя на алтаре начала светиться.

Аннабет прижала ладони к кирпичной кладке за своей спиной. Наверняка это и есть выход. Раствор крошился под ее пальцами, но ей все равно не хватит сил, чтобы проломить эту стену.

Девушка в отчаянии оглядела комнату — трещины на потолке, роспись на стенах, резьба на алтаре — и начала говорить, импровизируя на ходу:

— Это бесполезно, я все знаю. Вы испытываете новичков огнем, потому что символ Митраса — факел. А другой символ — кинжал, поэтому можно испытывать еще и клинком. Вы хотите убить меня, в точности как… м-м-м… как Митрас убил священного быка.

Это было всего лишь предположение, но, поскольку изображение Митраса, убивающего быка, украшало алтарь, Аннабет решила, что это важное событие. Призраки взвыли и заткнули уши, а некоторые шлепали себя по лицу, будто пытаясь очнуться от кошмара.

— Великой матери все известно! — запричитал один. — Это невозможно!

«Возможно, если осмотреть эту комнату», — подумала Аннабет, чувствуя себя гораздо увереннее.

Она гневно посмотрела на говорившего духа и заметила на его тоге изображение ворона — такое же, как знак у нее под ногами.

— Ты всего лишь ворон, — презрительно заявила она. — Это самый нижний ранг. Молчи и не мешай мне говорить с твоим pater.

Призрак съежился.

— Смилуйтесь! Смилуйтесь!

В другом конце комнаты pater задрожал, хотя Аннабет не поняла, то ли от гнева, то ли от страха. Его папская тиара клонилась на сторону, как стрелка на приборном щитке автомобиля, указывающая, что бензин на исходе.

— Воистину, тебе многое известно, великая мать. Твоя мудрость велика, но из-за этого тебе тем более следует умереть. Ткачиха предупреждала нас, что ты придешь.

— Ткачиха… — У Аннабет упало сердце: она поняла, о ком говорит pater. О том существе во тьме, которое приснилось Перси, о хранителе усыпальницы. Впервые в жизни девушка пожалела, что знает ответ на вопрос, но постаралась успокоиться. — Ткачиха меня боится. Она не хочет, чтобы я следовала за Меткой Афины. Но вы меня пропустите.

— Ты должна выбрать испытание! — настаивал pater. — Огонь или кинжал! Выживи — тогда и посмотрим!

Аннабет посмотрела вниз, на кости своих братьев и сестер. «Неудачи твоих предшественников тебе помогут».

Все они выбрали одно из двух: огонь или кинжал, возможно, полагая, что сумеют пройти испытание, однако все они мертвы. Аннабет нужно выбрать что-то третье.

Она посмотрела на алтарную статую, которая теперь сияла еще ярче. Чувствовалось, как от нее по комнате распространяются волны жара. Взгляд невольно фокусировался на кинжале или на факеле, но дочь Афины заставила себя повнимательнее присмотреться к основанию статуи. Почему изваяние стоит на камне? И тут ее осенило: что, если статуя Митраса не стоит на камне, а появляется из него?

— Ни то, ни другое, — твердо заявила Аннабет. — Есть третье испытание, которое я пройду.

— Третье испытание? — переспросил pater.

— Митрас родился из камня, — сказала Аннабет, надеясь, что угадала. — Он вынырнул из камня уже взрослым, держа в руках кинжал и факел.

Пронзительные вопли и вой подсказали ей, что ее догадка верна.

— Великой матери ведомо все! — закричал один из призраков. — Эту тайну мы хранили пуще всего!

«Тогда, может, не стоило ставить на свой алтарь статую?» — подумала Аннабет. Но она испытывала благодарность к глупым призракам мужчин: если бы они в свое время допустили к своему культу женщин-воинов, то набрались бы от них здравого смысла.