Благовест с Амура - Станислав Федотов

— Конечно, драться. Для того и служим…

— Всё-всё-всё, — остановил его Изыльметьев. — Подпоручик Губарев?

Полицмейстера Завойко назначил командиром второй портовой стрелковой партии. Многодетный отец, дослужившийся к тридцати пяти годам всего лишь до подпоручика ластового экипажа[69], был на разных невысоких должностях, вроде смотрителя Петропавловского маяка, с наступлением военных обстоятельств рьяно стал просить губернатора дать ему боевое задание. Вот и получил.

Михаил Данилович встал, потоптался, умоляюще взглянул на Завойко, потупился и еле слышно произнес:

— Они же нас расстреляют, не сходя на берег.

— То есть вы полагаете: надо сдаться? — жестко спросил Изыльметьев.

— Единственно для спасения людей и города…

Губарев снова умоляюще глянул на Завойко, и тот почувствовал, как тревога Михаила Даниловича перекинулась на него: перед глазами всплыло милое лицо Юленьки, ребячьи мордашки, и защемило сердце. Легко говорить «драться» этим мальчишкам мичманам, которые и знать еще не знают, какая может быть любовь к единственной женщине, какое счастье, когда тебя ждут со службы и радостно окружают твои дети…

Он готов был драться с равным по силам противником, пусть даже насколько-то сильнее, но не с такой же армадой, которая ударит одним бортом, и от батарей и города останутся одни лишь щепки.

— Поручик Кошелев? — услышал Завойко металлический голос Изыльметьева.

Командир пожарной команды тяжело поднялся и так же тяжело ответил:

— Как решит начальство… — и сел на место.

— Ясно, — сказал Изыльметьев. — Выявилось три мнения. Будем голосовать. Но, прежде чем всё определится, я скажу то, что думаю сам. Лично я буду драться до конца. Если противник ворвется в город, взорву фрегат и уйду в лес — партизанить. Пока буду жив. Но сдаваться — никогда и ни за что!

Капитан-лейтенант разволновался. Голос его звенел. Завойко подумал: «А ведь он всего на год меня младше и в Петербурге у него семья, которая его любит и которую любит он, и для нее будет горе, если он погибнет. И все-таки у него нет и тени сомнения в том, как надо поступить. А что же я распускаю нюни, словно никогда не бывал в бою, словно не командовал под Наварином сразу двумя батареями, словно не гордился своим боевым «Георгием»? Эх, генерал, генерал!..»

— Кто за предложение драться? — услышал он уже снова спокойный голос Изыльметьева и вслед за Иваном Николаевичем поднял руку. И с радостью увидел, что подняли все. Губарев с Кошелевым тоже.

В кабинет без стука влетел Шестаков:

— Ваше превосходительство, пароход начал промеры глубин. Флаг на ём американский.

— Передай штурманскому прапорщику Самохвалову мой приказ: выйти на боте с командой и проверить, что это за «американец». — Шестаков улетучился. Завойко встал. — Господа офицеры! Я буду на Сигнальном: штаб-квартира у подножия Никольской, наблюдательный пост на верхней площадке мыса. При мне волонтер Лохвицкий, инженер-поручик Мровинский, гардемарин Колокольцев, юнкер Литке и десяток нижних чинов, которые будут передавать мои приказания. Капитан-лейтенант Изыльметьев командует орудиями и экипажем «Авроры», в случае моей смерти или тяжелого ранения к нему переходит общее командование. Капитан Васильев — на «Двине». Мичману Фесуну перекрыть бонами вход в Малую губу. Поручику Кошелеву со своей командой организовать немедленную эвакуацию семей в окрестные селения. Стрелковой партии номер один замаскироваться в кустах между второй и четвертой батареями. Стрелковой партии номер два — на гребне Сигнальной сопки. По местам, господа офицеры! Бог нам в помощь!

3

Пароход не стал дожидаться бота, развернулся и ушел. Окончательно выяснилось, что эскадра — вражеская. Утром 18-го в кильватерном строе она вошла в Авачинскую губу. Впереди пароход и бриг, за ним три фрегата и корвет; на пароходе и первых двух фрегатах флаги английские, на остальных — французские.

— Э, да это наши старые знакомые, — сказал Изыльметьев Завойко. Они оба стояли на верхней площадке Сигнального мыса и разглядывали противника в подзорные трубы. — Все по порядку: англичане — «Вираго», «Президент», на нем контр-адмирал Прайс, и «Пик», французы — «Эвридика», «Форт», на нем контр-адмирал Де-Пуант, и «Облигадо».

— Судя по строю, общее командование эскадры английское, — заметил Завойко.

— Так точно. Дэвид Прайс, старый морской волк. Это он хотел взять «Аврору» в Кальяо. Но где он после этого шатался целых четыре месяца? Пошел бы сразу сюда и без особых хлопот захватил всю Камчатку. Одна «Аврора» вряд ли бы что-то смогла сделать.

— Что верно, то верно, — проворчал Завойко. — Залп из двухсот шестнадцати пушек — это вам не птичка дриснула.

— Ну, стрелять-то они будут одним бортом, значит, надо делить пополам. Но и сто восемь пушек — многовато. Однако выстоим, Василь Степаныч, — есть у меня такая уверенность. Вон как солдаты и матросы откликались на ваши слова. С таким народом да не выстоять — позор!

С раннего утра по всем батареям прошли краткие молебны с упованием на Божью помощь. Завойко вместе со священниками Георгием и Александром Логиновыми обошел седьмую, третью и первую батареи и всюду обращался к боевым расчетам с призывом постоять за честь России-матушки. И все клялись умереть, но не отступить. Когда генерал-майор рассказывал об этом Изыльметьеву, у него подозрительно влажно блестели глаза.

Впрочем, капитан-лейтенант, присутствуя на молебне на батарее № 1, сам мог убедиться в неподдельном энтузиазме солдат и матросов.

Эскадра приближалась.

— Юнкер Литке, — позвал Завойко, и перед ним тут же вырос нескладный юноша — семнадцатилетний сын адмирала Литке. — Костя, — совсем по-домашнему сказал генерал, — спустись и передай Гаврилову, а затем Александру Максутову мой приказ: если неприятель не остановится и будет проходить мыс, открыть огонь. Но так, чтобы ни один снаряд не пропал даром. Выполняй!

— Есть! — козырнул юнкер и побежал по крутой тропинке вниз.

— Пойду и я, — сказал Изыльметьев. — Может так случиться, что и наши пушки достанут.

Фрегат «Президент» поравнялся с Сигнальным мысом, а пароход «Вираго» оторвался от строя и прошел до третьей батареи. Оттуда немедленно раздался выстрел, возле борта парохода взметнулся столб воды.

— Твою мать! — выругался Завойко. — Я же приказал стрелять точно!

Пароход и первые фрегаты ответили бомбами и ядрами. Камни Сигнального содрогнулись от тяжелых ударов, брызнули осколки, взметнулись фонтаны земли. Сигнальная, третья и четвертая батареи не остались в долгу. Однако выстрелы с перешейка и Красного яра не достигали цели, и оттуда быстро прекратили огонь, не желая понапрасну тратить заряды. Огрызалась только первая, и довольно удачно: ее бомбы и ядра доставались и «Президенту», и «Облигадо», и «Пику». Одна бомба ударила прямо в середину верхней палубы «Президента». Ее взрыв разметал людей, порвал такелаж. На фрегате поднялись крики, которые услышали даже на мысе. Корабль начал разворачиваться к западу; тот же маневр повторили остальные, все вышли из зоны обстрела и встали на якоря.