Холодные сердца - Антон Чиж

– Ваш юный ухажер, богатый наследник, – мой агент, – сказал он.

Катерина Ивановна не удостоила его взгляда.

– Я знаю, – сказала она. – Мальчик умный, но с женщинами не опытный.

– Вы используете слишком опасное оружие: любовь.

– Любовь? – Катерина Ивановна усмехнулась. – Девушка не имеет право на любовь. Любовь – удел мужчин. Они ее воспевают, ею и тешатся. Для них это развлечение. А для нас любовь – выгодное вложение капитала. Чтобы проценты были максимальные. Это мужчинам хорошо быть романтиками, а нам, бедным барышням, приходится думать о хлебе насущном. Тут не до романтики. Прокормиться бы. Прощайте…

Он поклонился и вышел.

У забора толпились городовые. Дарья исчезла. Лебедев принюхался.

– Что-то запах знакомый, – сказал он. – У нас на Садовой улице так пахнет, когда в Министерстве финансов сжигают старые деньги. Гадкая привычка. Дышать невозможно. Купцы сколько раз жалобы писали, и все равно жгут. А тут нет Министерства финансов. Чем же пахнет?

– Эта загадка под силу только лучшему уму криминалистики, – сказал Ванзаров. – Благодарю всех, господа. Наша операция окончена. С чем вас и поздравляю.

– Окончена с успехом? – спросил Макаров.

– Полным успехом, – ответил Ванзаров. – Старуха справедливость нынче будет довольна. Чтоб ее…

С утра пораньше Николя был отправлен на пляж занимать шезлонги. Ему было приказано оккупировать три места и хоть зубами в них вцепиться до прихода старших товарищей. Яму в песке сровняли. Следов не найти. Только кучки виднеются. Никто из господ отдыхающих не догадается, что происходило здесь ночью.

Ванзаров с Лебедевым появились, когда терпению Гривцова пришел конец. Еще бы немного, и он сорвался с цепи. Устал выслушивать от дам с детьми: «Как вам не стыдно, молодой человек, занимать три кресла!» Эти жалобы так надоели, что он решил, что уступит все первой же недовольной мамаше. А эти пусть хоть на песке сидят. Он пляжами сыт по горло.

Аполлон Григорьевич поместился в шезлонг с трудом и тут же полез было за сигаркой, но посмотрел на бегающих неподалеку детей и остановился.

– Будете нас удивлять или на залив любуемся? Признавайтесь, как додумались?

Николя с позапрошлого вечера не мог ни о чем думать. Буквально потерял эту полезную привычку. От всего пережитого еще не такое случается.

– Что именно вас интересует? – невинно спросил Ванзаров.

– На чем Джек Невидимка погорел? Улики вместе с прозекторской сгорели.

– Это и было главной уликой, – ответил Ванзаров. – Я бы сказал: последней.

– А первая? – вставил Николя.

Аполлон Григорьевич пихнул в бок своего ученика.

– Арестантам слова не давали!

– Начнем в обратном порядке: от пожара. Убийство Стаси Зайковского и господина Усольцева не похожи друг на друга. И оба – на убийство Жаркова. Так бывает?

– Сложный вопрос, – сказал Лебедев. – Опытный преступник, конечно, любит держаться своей манеры. Да и не опытный тоже… Хотя бы во второй раз.

– Если происходит обратное, о чем это говорит?

– Преступник понял свою первую ошибку.

– Точнее, ему указали на нее.

– Кто же это посмел?

– Я, кто же еще, – ответил Ванзаров. – Буквально носом ткнул. На штыке следы песка. Почему? Его использовали как щуп. Зачем воткнули в грудь? Чтобы не заметили точного и меткого удара по затылку. Здесь же провинция, кто будет разбираться? Даже криминалиста нет. А для того, чтобы запутать дело, надо посадить Жаркова в шезлонг, в каком вы, Гривцов, сидите, и вспороть брюхо. Тогда точно никто не догадается об истинных причинах.

Николя подскочил как ужаленный, но Лебедев вернул его в сидячее положение.

– Родион Георгиевич шутит. Тот шезлонг в участке, приобщен к делу. Нельзя быть таким доверчивым, Николя. Вы же чиновник сыскной полиции!

– Все время ему твержу, – сказал Ванзаров. – Выдержка и логика. Весь этот цирк с записками Джека Невидимки, штыками и прочим разлетелся как дым, когда я сказал заведомую глупость, а на нее и глазом не моргнули.

– Какую глупость? – заинтересовался Николя.

– Заявил, что Жаркова разделали саперной лопаткой. Это же абсурд. Тут нужен скальпель и опытная рука. Нужно знать, куда ударить, чтобы одного раза хватило. Нужны познания в медицине и анатомии. Остальное – отвлекающий маневр. Не более. Включая вырезанное сердце. Если его действительно вырезали. Сам не проверял. Когда наш приятель осознал ошибку, было поздно. Он, конечно, убирал свидетелей по-разному, но это ничего не меняло. Так ловко, как с Анюковой, у него уже не вышло.

– Логично, – согласился Аполлон Григорьевич. – И на этой ошибке все построили?

– Ну и конечно, палка.

– Палка? – переспросил Николя.

– Обломок хранится в участке.

– И что в ней такого? – спросил Лебедев.

– Штык оставлен в теле. Понятно, что рукой так ударить невозможно, нужно что-то, на что его насадить. То есть палка. Все очевидно. Нет смысла прятать. Но зачем тогда вынимать ее, разламывать пополам и вообще стараться от нее избавиться? Только затем, чтобы помешать простому выводу: штыком – не убивали. Штык – это щуп, чтобы найти что-то в песке. Кстати, забыл песчинки с лезвия вычистить.

– Да, теперь это кажется таким простым, – Лебедев толкнул Николя, дескать, учись мыслить, юный коллега. – Только как же вы догадались, что он в палате душевнобольных скрывался?

– Самое надежное место, – ответил Ванзаров. – Пришел к своему приятелю, показал изрезанную руку, рассказал страшную историю о нападении. Умолял спасти и укрыть, пока все не уляжется. Барон ему поверил. Даже подстриг под сумасшедшего.

– Узнали под простыней?

– Знал, где искать. Маскарад в его доме был устроен с большим перебором. Он, конечно, крови своей не пожалел, но вещи надо было переворачивать с грохотом. Надо, но нельзя. Вот в чем закавыка. Грохот услышали бы соседи, прибежали. Вот он тихонько все и раскладывал. Вы же знаете, что это сразу заметно.

Лебедев согласно кивнул.

– Мне тоже показалось натянуто. Только как же он не понял, где деньги?

– Тут талант на талант наехал. Катерина Ивановна так изумительно, так бесподобно умет врать, что провела и его. Он поверил, что деньги отданы Жаркову. Пока додумался, время вышло. И ему пришлось изображать собственное похищение. Залег в земской больнице, откуда мы его и выкурили. Совместными усилиями. За что вам, Аполлон Григорьевич, особое спасибо.

Лебедев комплимент не принял и даже возмутился.

– Что вы за человек! Ведь ничего толком не объяснили. Как слепая игрушка в ваших руках. Надо же такое предложить: рассказать в палате душевнобольных про побег Катерины Ивановны!