Гладиатор по крови - Саймон Скэрроу

— Кто это «мы»?

Осознав свою ошибку, Катон похолодел. Макрону — если он еще жив — и без того грозила опасность. Он хмыкнул:

— Флот Равенны, занятый борьбой с пиратами.

— Забавно, но я помню это событие в чуть более личном варианте. Видишь ли, я очень-очень ясно помню лица и имена двух офицеров, занимавшихся казнью моего отца, а потом они же следили за тем, как меня уводили в рабство вместе с оставшимися в живых людьми отца. Ты был одним из этих двоих. Как ты знаешь, я уже имел великое удовольствие возобновить знакомство с другим.

Катон ощутил, как судорога стиснула его горло, и постарался сконцентрировать все внимание на находившемся перед ним всаднике, пытаясь сохранить невозмутимое выражение.

— Так, значит, заложники еще живы.

— Живы. Пока.

— Слезай с коня, — приказал Катон. — Мне неудобно говорить с тобой, когда солнце светит в глаза.

— Хорошо, римлянин.

Аякс перебросил ногу через спину коня и спрыгнул на землю перед замершим на месте Катоном. Теперь, когда солнце больше не мешало ему, он видел своего противника более отчетливо. На Аяксе была простая туника, обыкновенные сапоги, через плечо его была переброшена перевязь с мечом. Высокий, широкоплечий и мощный, он был еще молод, однако лицо его покрылось морщинами и шрамами, которых не было на нем несколько лет назад. Что-то особенное угадывалось и в глазах, зорких и внимательных, и Катон понял, что время, проведенное этим человеком на арене, научило Аякса все замечать и мгновенно переходить к действию в ответ на угрозу.

— Теперь удобно? — фыркнул Аякс.

— Ты хотел говорить со мной, — ровным тоном сказал Катон, — так говори.

— Я перейду к делу тогда, когда буду готов к этому. Но прежде я хочу узнать, что ты думаешь о нашей ситуации. Согласись, в ней есть некий драматизм.

— Твои развлечения меня не интересуют, раб. Говори, что хочешь, и уходи.

— Раб? — нахмурился на мгновение Аякс. — Теперь уж нет. А тем более после того, как твой император исполнит мои требования.

— Тогда называй свои требования и более не отвлекай от дел. — Катон неторопливо скрестил на груди руки, положив сверху левую — на тот случай, если придется подать сигнал.

— Назову, но только сперва ответь, каково тебе ощущать ответственность за все это? — Аякс указал жестом на оба войска. — За все кровопролитие последнего месяца. Должно быть, не можешь уснуть, имея все это на собственной совести…

Катон ответил не сразу, но с уверенностью в своей правоте:

— Кровопролитие — дело твоих собственных рук, Аякс. И плата, которой Рим потребует от твоих последователей, будет на твоей совести, а не на моей. Если ты сейчас сдашься и выдашь заложников, даю тебе слово, что буду просить о снисхождении к твоим сообщникам.

— В то время как меня ждет участь собственного отца?

— Конечно. Разве может быть иначе после всего того, что ты здесь натворил?

— Ты слишком щедр, — сухо усмехнулся Аякс. — Мог бы и взять на себя часть вины.

— Да ну?

— Ну да. Видишь ли, после того как ты со своим другом сделал меня рабом, я каждый день клялся отомстить вам. По правде говоря, я никогда не ожидал, что мне представится такой шанс, однако само желание сохраняло меня живым и в здравом уме, когда многие гибли на арене. Посему мне придется поблагодарить тебя за это. Ты… — Он ткнул пальцем в сторону Катона. — Это ты сделал возможным мое восстание, и ты станешь причиной унижения Рима. И еще, — глаза Аякса зажглись вдохновением, и он улыбнулся, — и еще ты станешь причиной собственной величайшей муки. Но я забегаю вперед. — После небольшой паузы он вынул из-за пазухи кусок красной ткани. — Я решил кое-что показать тебе, римлянин. Чтобы показать, что я говорю серьезно, и предотвратить какие-нибудь поспешные действия с твоей стороны.

Он повернулся к бухте и указал на вытащенные на берег корабли.

— Видишь тот, что в конце цепочки, отдельно от остальных?

Катон кивнул.

— Хорошо. А теперь смотри. — Аякс поднял руку и медленно замахал из стороны в сторону красным лоскутом, затрепыхавшимся под свежим ветерком. На палубе хлебного корабля повторили сигнал, и спустя мгновение Катон заметил небольшую вспышку и тонкую струйку дыма. Искра быстро превращалась в огонь, и несколько людей спрыгнули с борта на песок. Язык пламени выхлестнул из главного люка и за какое-то мгновение огонь охватил весь корабль, окутавшийся облаком дыма. Аякс повернулся к Катону.

— Вот. Все оставшиеся корабли приготовлены к сожжению по первому моему сигналу. Так что имей это в виду на тот случай, если захочешь внезапной атакой захватить хлебный флот. А теперь перейдем к моим требованиям. — Аякс выставил вперед ладонь с растопыренными пальцами. — Во-первых, ты посылаешь своему правителю известие о том, что он должен от имени императора Клавдия и сената провозгласить всех рабов на Крите свободными. И не надо протестовать, я знаю, что он обладает нужными полномочиями для этого. Согласится с этим Рим или нет, не мое дело. К этому времени я со своими сторонниками буду уже далеко отсюда. Если правитель с соответствующим указом не окажется здесь через пять дней, я начну уничтожать корабли. Во-вторых, как только мы получим этот указ с подписью и печатью из рук самого правителя, ты позволишь мне и моим собратьям подняться на корабли и беспрепятственно уплыть из бухты. Мы вернем вам корабли, как только найдем безопасное место для высадки.

— Но что помешает тебе сжечь их, когда ты достигнешь назначенного тобой места?

— Ничего. — Аякс улыбнулся. — Тебе придется довериться мне.

— Довериться тебе?

— У тебя нет другого выхода. А кроме того, — Аякс посмотрел прямо в глаза Катона, и губы его раздвинулись в ледяной ухмылке, — думаю, что тебя заботит участь заложников… твоих друзей?

— С чего бы? — ровным тоном ответил Катон. — Их уже можно считать мертвыми.

— Лицо подводит тебя, римлянин. Похоже, что их судьба тревожит тебя куда больше, чем ты хочешь признать. Ну а если нет, последнее мое условие тебе будет проще всего выполнить. Итак, в-третьих, завтра на рассвете я пришлю к тебе человека. Ты дашь ему ответ на следующий вопрос. — Аякс помедлил, наслаждаясь мгновением. — Я хочу, чтобы ты выбрал, кого мне оставить в живых — центуриона Макрона или Юлию Семпронию. Сам выберешь, трибун Катон. Ты скажешь моему человеку, кому из них жить, а кому умереть. Если ты не ответишь, тогда я предам обоих смерти перед твоим лагерем, и даю тебе слово, что смерть их будет долгой и мучительной.

Ледяной ужас наполнил тело Катона. Он не мог думать, не мог отыскать подходящий ответ и только стоял и смотрел на своего врага.

Точно истолковав его реакцию, Аякс удовлетворенно кивнул.

— Так что до завтра, трибун.

Поднявшись в седло, он пришпорил коня, вернулся к своим людям, и все они галопом понеслись вниз по склону. Оставаясь на месте, Катон провожал взглядом небольшой отряд, обогнувший край залива и проехавший сквозь лагерь рабов к небольшому холму на уходящем в море полуострове. Лишь после этого он повернулся и не спеша отправился к воротам римского лагеря.