Отбой на заре. Эхо века джаза (сборник) - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

– Мне казалось, вы устали от политики.

– Точно, но, пока вы меня изучали, в голову лез только Гувер.

– Только Гувер?

– И я сам. Что вы выяснили?

– Нужно будет сделать анализы. Однако мне кажется, что вы практически здоровы.

– Я не здоров! – возмутился пациент. – Я не здоров! Я больной.

Билл достал карту и ручку.

– Как вас зовут? – начал он.

– Пол Б. Ван Шейк.

– Ближайший родственник?

В истории болезни не было ничего, что помогло бы поставить диагноз. Мистер Ван Шейк демонстрировал симптомы сразу нескольких детских болезней. Вчера утром он не смог встать с постели, слуга измерил ему температуру и обнаружил, что она повышенная.

Термометр Билла показывал нормальную температуру.

– А теперь мне придется чуть-чуть уколоть ваш большой палец, – сказал он, готовя стеклянные пластинки, и когда процедура завершилась под звук короткого заунывного стона пациента, он добавил: – Еще нам потребуется совсем маленький образец ткани из вашего предплечья.

– Вы добиваетесь, чтобы я расплакался? – возразил пациент.

– Нужно проверить все возможные варианты, – сухо ответил Билл, погружая иглу шприца в мягкую ткань предплечья, что вызвало новый взрыв негодования со стороны мистера Ван Шейка.

Билл автоматически убрал инструменты. У него не возникло ни единой догадки о том, что же может являться причиной болезни, и он укоризненно посмотрел на пациента. На всякий случай посмотрел, не увеличены ли гланды, спросил, живы ли родители, и бросил прощальный взгляд на горло и зубы.

«Глаза слегка навыкате, – записал он в полном отчаянии. – Зрачки округленные и ровные».

– Пока все, – сказал он. – Отдыхайте.

– Отдыхайте?! – негодующе воскликнул мистер Ван Шейк. – Если бы я только мог! Я не могу уснуть уже третий день подряд! Мне хуже с каждой секундой!

Билл вышел в холл – из двери соседней палаты вышел Джордж Шульц. Во взгляде читалась неуверенность, а на лбу выступил пот.

– Закончил? – спросил Билл.

– Ну да, вроде бы. Доктор Нортон тебя тоже озадачил?

– Да. Какой-то загадочный случай – взаимоисключающие симптомы, – солгал он.

– И у меня тоже, – сказал Джордж, вытирая лоб. – Лучше бы нам для начала дали что-нибудь более ярко выраженное, вроде тех случаев, которые нам описывал Робинсон в классе в прошлом году, – помнишь, где было две возможности и одна вероятность.

– И пациенты тут какие-то нелюбезные, – согласился Билл.

К ним подошла медсестра.

– Вы только что были в 312, – тихо сказала она. – Лучше уж я вам скажу. Я раскладывала вещи пациента и обнаружила одну пустую бутылку от виски и еще одну начатую. Он попросил дать ему выпить, но я решила, что сначала надо спросить доктора.

– Вы правильно сделали, – спокойно ответил Билл, хотя на самом деле ему хотелось расцеловать ее в знак признательности.

Передав биоматериал в лабораторию, интерны пошли в кабинет к доктору Нортону.

– Уже закончили? Ну и что обнаружили, Талливер?

– Он был в запое, а теперь у него похмелье, – выпалил Билл. – Результатов из лаборатории еще нет, однако я думаю, что это и есть диагноз.

– Согласен с вами, – сказал доктор Нортон. – Ну ладно, теперь Шульц. Что с леди из 314?

– Ну, что ж, если только причина не лежит слишком для меня глубоко, то с ней вообще все в порядке.

– И вы правы, – согласился доктор Нортон. – Нервы – и даже этого недостаточно для клиники. Что будем с ними делать?

– Выпишем сейчас же, – предложил Билл.

– Оставим лежать, – поправил доктор Нортон. – Они ведь могут себе это позволить. Они обратились к нам за защитой, которая им не нужна, так пусть уж лучше они заплатят за пару настоящих больных, которые попадут в муниципальное отделение. У нас места достаточно.

Выйдя из кабинета, Билл и Джордж внимательно посмотрели друг на друга.

– Опустил нас на землю, – с досадой сказал Билл. – Давай сходим в операционные; хочу снова убедиться, что это серьезная профессия. – И он выругался. – Видимо, следующие несколько месяцев нам придется щупать животы симулянтов и писать истории болезней, которые придумывают мнительные дамы.

– Не обращай внимания, – осторожно ответил Джордж. – Я лично даже рад, что нам пришлось начать с чего-то простого, совсем с…

– С чего же?

– Да совсем ни с чего!

– Тебе легко угодить, – сказал Билл.

***

Выяснив из висевшего на стене расписания, что доктор Говард Дарфи работает сегодня в № 4, они на лифте поднялись в операционные. Надевая халат, шапочку и маску, Билл осознал, что его дыхание участилось.

Ее он увидел сразу, еще не успев рассмотреть как следует обстановку помещения, если не считать ярко-алого пятна на операционном столе, нарушавшего универсальную белизну палаты. Все взгляды устремились на двух интернов, едва они вошли в галерею. Она сидела у газового аппарата рядом с невидимой головой пациента, и Билл поймал ее взгляд – глаза казались темнее обычного из-за контраста с белоснежной шапочкой и маской. Помещение было тесным. Платформа, на которой они стояли, возвышалась на четыре фута, их глаза оказались буквально в паре футов от рук хирурга, когда они встали вплотную к стеклянному экрану, похожему на ветровое стекло.

– Чистый аппендикс – не задет ни один мускул, – прошептал Джордж. – Парень уже завтра сможет играть в лакросс.

Доктор Дарфи, зашивавший кетгутом рану, услышал его.

– Только не этот пациент, – сказал он. – Слишком много швов.

Его руки, проверявшие шов, двигались уверенно и точно – нежные и одновременно сильные руки, которые могли принадлежать и пианисту, и питчеру. Билл подумал, что непосвященному могло показаться, будто больной в опасности и совсем беспомощен, но на самом деле эти уверенные руки гарантировали безопасность, и эта атмосфера безопасности лишь нарастала с течением времени. Время останавливалось у дверей операционной, чувствуя себя недостойным сюда войти.

Тея Синглтон стояла на страже у дверей сознания пациента – рука на пульсе, еще один поворот колеса газового аппарата, похожего на регистр безмолвного органа. Были и другие помощники – ассистирующий хирург, медсестра, подававшая инструменты, медсестра, отвечавшая за связь между операционным столом и шкафами с медикаментами, – но Билл был полностью поглощен лишь той неуловимой связью, которая существовала между Говардом Дарфи и Теей Синглтон; он чувствовал дикую ревность по отношению к маске и блестящим проворным рукам.

– Я пошел, – сказал он Джорджу.

***

Он снова увидел ее вечером, и снова это произошло в тени огромного каменного Христа в главном холле. Она была в обычной уличной одежде и выглядела отлично – свежей и дразняще-волнующей.