Мемуары гейши - Артур Голден

— Какая-то мистика, Нобу-сан. Задание, которое я должна выполнить, может оказаться полезным для «Ивамура Электрик»?..

— Не стану тебе лгать, это ужасное задание. Последние два года перед закрытием Джиона его, в качестве гостя управляющего префектурой, посещал человек по имени Сато. Я хочу, чтобы ты вернулась в Джион и развлекала его.

Я не могла не засмеяться.

— Разве это ужасное задание? Чем больше он не нравится Нобу-сан, тем лучше я стану его развлекать.

— Если ты видела его, то наверняка не забыла, до какой степени он ужасен. Надоедлив и ведет себя как свинья. Он рассказывал мне, что всегда садился напротив тебя, чтобы наблюдать за тобой. И может говорить только о тебе, когда вообще говорит, потому что в основном он молчит. Может, ты встречала статьи о нем в новых газетах и журналах, потому что недавно его назначили Министром финансов.

— О боже! Видимо, он очень способный.

— Я знаю только о его способности вливать себе в рот сакэ. И это трагедия, что будущее такой огромной компании, как наша, зависит от подобного человека! Мы живем в ужасное время, Саюри.

— Нобу-сан! Вы не должны говорить таких вещей.

— Почему, в конце концов, нет? Меня никто не слышит.

— Дело не в том, что кто-то может вас услышать. Дело в вашем отношении. Вы не должны так думать.

— Почему не должен? Компания никогда не оказывалась в худшем состоянии. Всю войну Председатель отказывался делать то, что велело ему правительство. А когда он, наконец, согласился сотрудничать, война осталась позади, и ничего из сделанного нами для них, ни один предмет, не было использовано на фронте. Но разве это остановит американцев от того, чтобы классифицировать «Ивамура Электрик», как зайбацу, так же, как Мицубиси. В сравнении с Мицубиси мы напоминали воробья, поджидающего льва. И если мы не убедим их в своей правоте, «Ивамура Электрик» уничтожат, а активы компании используют для выплаты военных репараций. Две недели назад я бы назвал наше положение довольно скверным, но они назначили Сато ответственным за принятие решения по нашему делу. Американцы думают, что они умно сделали, назначив японца. Лучше бы они назначили собаку, чем этого человека.

— Неожиданно Нобу прервался. — Что случилось с твоими руками?

Я старалась прятать свои руки, но Нобу увидел их.

— Господин Арашино был добр ко мне и поручал готовить краску.

— Надеюсь, он знает, как удалить эти пятна, — сказал Нобу. — Ты не можешь в таком виде возвращаться в Джион.

— Нобу-сан, мои руки — далеко не единственная моя проблема. Я не уверена, что смогу вернуться в Джион. Я сделаю все, что в моих силах, и постараюсь уговорить Маму, но ведь решение принимает она, хотя, думаю, есть гейша, которая может помочь…

— Я не хочу слышать ни о какой другой гейше. Послушай меня. Несколько дней назад я пригласил министра Сато и еще несколько человек в чайный дом. Он молчал больше часа, но, наконец, прочистил горло и произнес: «Это не Ичирики». На что я ответил ему: «Конечно, ты прав». Он хрюкнул, как свинья, и сказал: «В Ичирики развлекает Саюри». И я сказал ему: «Министр, если бы она была в Джионе, она бы пришла сюда развлекать вас. Но ее нет в Джионе».

— Я надеюсь, вы обходились с ним более вежливо.

— Конечно, нет! Я могу выдержать его компанию не более получаса, после чего не отвечаю за свои слова. Это причина, по которой я хочу видеть тебя на встречах с ним. И не говори мне, что ты опять ничего не решаешь. Ты должна сделать это для меня, ты это прекрасно знаешь. Хотя мне бы и самому хотелось провести с тобой время.

— И мне бы хотелось провести время с Нобу-сан.

— Но, пожалуйста, не питай никаких иллюзий после возвращения.

— За последние несколько лет у меня не осталось никаких иллюзий. Но, может, Нобу-сан имеет в виду что-нибудь конкретное?

— Не надейся, что я стану твоим данной через месяц, вот что я имею в виду. До тех пор, пока «Ивамура Электрик» не восстановится, я не смогу сделать тебе такого предложения. Я очень волновался о будущем компании. Но, честно говоря, у меня появилось гораздо больше оптимизма относительно будущего после встречи с тобой, Саюри.

— Нобу-сан, как мило!

— Не смейся, наши с тобой судьбы тесно сплетены. Но я никогда не стану твоим данной, если «Ивамура Электрик» не возродится.

В последние годы войны я научилась не задаваться вопросами, что произойдет, а что нет. Я часто говорила соседским женщинам, что не уверена, вернусь ли когда-нибудь в Джион, но, честно говоря, всегда верила, что вернусь. Моя судьба, какой бы она ни была, всегда ждала меня там. За эти годы вода, из которой состояла моя личность, превратилась в лед. Теперь, когда Нобу напомнил о моей судьбе, лед начал таять, и во мне снова проснулись желания.

— Нобу-сан, — сказала я, — если важно произвести благоприятное впечатление на Министра Сато, может, вы попросите Председателя присоединиться к нашей компании?

— Председатель — занятой человек.

— Но если Министр важен для будущего компании…

— Ты думай о том, как самой попасть в Джион. Я же позабочусь о том, что лучше для компании. Ты меня очень расстроишь, если не приедешь в Джион в конце месяца.

Нобу встал, чтобы успеть вернуться в Осака засветло. Я проводила его до крыльца и помогла надеть пальто и обуться. Затем положила ему на голову шляпу. Когда я со всем управилась, он постоял, пристально глядя на меня. Я думала, он собирается, как обычно, сказать мне, как я красива, но неожиданно он, нахмурившись, произнес:

— О боже, Саюри, ты выглядишь, как крестьянка! После этих слов он развернулся и ушел.

В ту ночь я написала Маме письмо. Или же оно подействовало на Маму, или Мама сама была готова снова открыть окейю, не знаю, но через неделю я услышала старческий голос и, открыв дверь, увидела Анти. Ее щеки впали в тех местах, где у нее не было зубов, а серая кожа напомнила сашими, оставленные в тарелке на ночь. Но она по-прежнему обладала достаточной силой, потому что в одной руке держала мешок угля, а в другой — продукты, принесенные Арашино в благодарность за его доброту ко мне.

На следующий день я со слезами на глазах попрощалась с семьей Арашино и вернулась в Джион, где мы с Мамой и Анти принялись наводить порядок. Когда я прошла по окейе, то подумала, что дом наказал нас за годы пренебрежения. Нам пришлось провести четыре или пять дней в решении самых сложных задач: вытирании пыли, толстым слоем лежавшей на мебели, выуживании грызунов из колодца, приведении в порядок комнаты Мамы, где птицы порвали циновки татами и использовали солому для строительства гнезда в нише. К моему удивлению, Мама работала так же усердно, как и мы, частично потому, что мы могли себе позволить лишь повариху и одну служанку. Еще у нас появилась девятилетняя Этцуко, дочь человека, на чьей ферме жили Мама и Анти. Она напомнила мне о том, как я девятилетней девочкой впервые приехала в Киото. Казалось, она относится ко мне с таким же страхом, с каким я когда-то относилась к Хацумомо, хотя я старалась всегда улыбаться ей при встрече. Она была высокой и тонкой, как швабра, с длинными волосами, развевавшимися во время ходьбы, с лицом узким, как рисовое зернышко, которое однажды тоже бросят в кастрюлю с водой, и оно разбухнет, побелеет и станет пригодным к употреблению.