Смерть Хаоса - Лиланд Экстон Модезитт

– Нет. Я, видишь ли, волшебник на все руки, но не маг воздушной стихии.

Пламя костра и холодный свет звезд играют на лицах волшебника и волшебницы, старающихся не встречаться глазами. А в недрах Кандара рокочет гром.

Снова и снова.

Войдя в хижину, человек в светло-коричневом мундире аккуратно перебрасывает тяжелый коричневый плащ через руку и с полупоклоном говорит:

– Почтенный маг, позволь представиться.

– Изволь.

На кончиках пальцев Саммела вспыхивают и тут же гаснут язычки пламени.

– Я Д’рессон Лейтррс, посол Его Императорского Величества Стестена, императора Хамора.

Мужчина кланяется снова.

– Звучит впечатляюще, – говорит Саммел, отвешивая в ответ преувеличенно низкий поклон. – Но чем скромный искатель знания может служить столь высокой и могущественной персоне?

– Ты уже послужил императору, хотя и не напрямую.

– А, через герцога Колариса… не могу сказать, будто я удивлен. – На кончиках пальцев снова вспыхивает и исчезает огонь. – И могу с гордостью отметить, что знание, которым мне довелось его наделить, даровало ему силу.

– Император признает силу знания. Знание способно изменить мир, на что ты, вне всякого сомнения, надеешься и чего ждешь. – Посол кладет свой аккуратно сложенный плащ на спинку деревянного стула. – Можно даже сказать, что ты уверен в неизбежности этих перемен.

– Было ясно, что Бегнула действовал по твоему поручению. Знание, полученное им от меня, нашло применение в Хаморе много раньше, чем во Фритауне. Оказывается, знание способно пересекать океаны. Ты интересный человек.

– Я тот, за кого себя выдаю, всего лишь посол императора, – говорит Лейтррс, делая вид, будто протестует.

– Да, но рожденный на Отшельничьем и лишь переиначивший имя на хаморианский лад.

– От этого я не перестаю быть императорским послом.

– Разумеется, как же иначе. Но не окажешь ли мне любезность? – говорит Саммел, поворачиваясь к Лейтррсу спиной. – Возьми свой металлический патрон и помести на плиту под очагом, но подальше от огня.

– Изволь.

Невысокий худощавый мужчина извлекает из кармашка на поясе металлический цилиндрик, кладет на каменную плиту и отступает к стулу, на котором висит его плащ.

Саммел понимает брови, и вокруг цилиндра образуется тонкий кокон белизны.

Раздается шипение и треск. Вспыхивает и тут же исчезает огненный конус. Над тем местом, где только что находился патрон, вьется белый дымок, а когда он развеивается, становится ясно, что от патрона не осталось ничего, кроме черного пятнышка на камне.

Лоб Лейтррса покрывается испариной, однако это не заставляет посла взяться за льняной платок.

Саммел улыбается.

– Теперь можешь продолжать. Я тебя слушаю.

– При всем твоем могуществе ты продолжаешь обитать в хижине, и лишь немногие люди осведомлены о твоих возможностях, – замечает Лейтррс.

– Широкая известность едва ли желательна для мага, – сухо отвечает Саммел. – Признание и вознаграждение – другое дело, но не широкая известность.

Посол на мгновение сдвигает брови, но тут же смеется.

– Ты удивляешь меня. Я ожидал, что ты скажешь, будто делаешь то, что делаешь, исключительно из любви к знанию.

– Любовь к знанию и желание получить вознаграждение не исключают одно другого. – Саммел делает шаг по направлению к очагу и хмурится: черное пятно мгновенно исчезает. – С возрастом это понимаешь лучше.

– Я с этим полностью согласен, – говорит Лейтррс, – чего нельзя сказать об Отшельничьем. Позволь говорить начистоту: я ведь вижу, что ты не боишься правды. Если ты останешься здесь, можно не сомневаться в том, что Отшельничий направит к тебе людей с известными намерениями. Истории известно немало случаев, когда Черный остров скрывал добытое людьми знание, не останавливаясь ни перед чем.

– Таких случаев множество, – признает Саммел, покосившись на висящую на стене ракетницу.

– Я вижу, – замечает Лейтррс, проследив за его взглядом, – черные маги меня опередили. – Он прочищает горло и, поскольку Саммел молчит, продолжает: – Даже столь могущественный маг, как ты, уязвим, если он одинок. Никто не может постоянно держаться настороже: даже магам приходится спать… А император есть величайший ревнитель знания, и только Хамор в состоянии оценить по достоинству все то, что ты можешь предложить.

– Во всяком случае, то что сможет способствовать хаморианским завоеваниям, не так ли?

– О, можно ли быть столь циничным? – отзывается Лейтррс, слегка склоняя голову.

– Я не циничнее тебя. Отшельничий выращивает особую породу людей.

– Ты хочешь сделать знание всеобщим достоянием и желаешь при этом обрести должное признание, не снискав дешевой известности. Почему бы тебе не получить все это сразу? Я предлагаю тебе возглавить великую Библиотеку в Луббе.

Несколько мгновений Саммел молча озирает равнину, где сквозь снег там и сям пробиваются пятна бурой травы. Затем он говорит:

– Если и другой глашатай воли императора – другой посол в Кандаре – подтвердит это предложение, оно будет обдумано мною со всей серьезностью.

– Я непременно потолкую с ним на эту тему.

– Будь добр.

– Непременно, почтенный маг. А ты тем временем подумай о том, что если цена завоевания Кандара окажется слишком высокой, Библиотеке может и не понадобиться новый глава.

Лейтррс кланяется и протягивает кожаный кошель.

– Прими в знак уважения и признания.

– Благодарю за честь.

– Император надеется, ты отнесешься к его словам с должным почтением.

– Ты говоришь убедительно, а еще более убедительно говорит твое золото, – мягко смеется Саммел.

– Знание есть великая ценность, и не признают этого лишь глупцы. Император отнюдь не глупец, и он относится к знанию с величайшим почтением. – Посол улыбается. – В конце концов я здесь именно для того, чтобы засвидетельствовать таковое.

Лейтррс подходит к двери и кланяется в последний раз.

– Я высоко ценю твой интерес, досточтимый посол, и с нетерпением жду нашей новой встречи.

– И я также.

Провожая взглядом идущего к коню и поджидающим его стражам Лейтррса, Саммел кивает и бормочет себе под нос:

– Главный библиотекарь… вот сан превыше многих желаемых. Ты, Тэлрин, думаешь, будто знание может быть похоронено?

Он закрывает дверь и смеется.

– Или будто маги, не желающие кланяться Отшельничьему, не найдут себе пропитания?