Железный Хромец - Михаил Попов

– Валяйте, – с неожиданной развязностью сказал Ватсон и забросил ногу на ногу.

Холмс неторопясь раскурил трубку, посидел несколько секунд в задумчивости.

– Вы, наверное, знаете, что Шерлок – это редкое ирландское имя. Мы Холмсы, в значительной степени, ирландцы. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. От нашего отца нам с Майкрофтом достался неуемный и предприимчивый характер. Причем силы натуры разделились между нами пополам. Но разными компонентами. Вы общались с Майкрофтом и, вероятно, согласитесь, что это личность незаурядная. В прежние времена он был одним из самых изысканных скандалистов и самых изящных бретеров лондонского света. Теперь его стихия – международные заговоры, тайные миссии и прочее в том же роде. В известном смысле он человек выправки и карьеры. Я – другое дело. Я шалопай и мечтатель с детских лет. С самого начала не ставил ни во что светскость и приличия. Компания у меня была всегда самая разношерстная. От священников до актеров. Где между ними располагались воры, боксеры и репортеры. Именно в этой пестрой среде я и приобрел свои странноватые нравы. Кое о чем вы писали и сами. Именно вы заметили, что я храню сигары в ведерке для угля, табак – в носке персидской туфли, а письма, которые ждут ответа, прикалываю перочинным ножом к деревянной доске над камином. Именно вы заметили, что я люблю, усевшись в кресло, лупить из револьвера в противоположную стену. Правда, вы смягчили образ, написав, что я стремился украсить стену патриотическим вензелем «К.В.». То есть «Королева Виктория». На самом деле я собирался написать таким способом неприличное слово. Эти сведения почерпнуты мною из начала ваших записок обо мне. Там же вы пишите, и справедливо, о периодах нападающей на меня прострации, о моей любви поваляться на диване с любимой книгой и трубочкой гашиша. Причем поваляться не день или два. А месяц-полтора. Почему-то из всех этих правильных наблюдений вы сделали неправильные выводы. Но вернемся к дням моей молодости. В один неизбежный день я сбежал из дому с актерской труппой. Наглость, живость и тяга к прекрасному и алкоголю были намешаны во мне в нужных пропорциях. В ваших глазах я увидел очередную вспышку недоверия. Холмс – актеришка! Как это может быть?! Но, вспомните, сколько раз за время нашей совместной деятельности я прибегал к разного рода актерским уловкам! Кого я только не изображал: и скверного старика, и назойливого букиниста, и слесаря. А как я сыграл священника – рассказ «Скандал в Богемии»! А эта история с моей мнимой смертью из рассказа «Шерлок Холмс при смерти»! Актерство всегда рвалось из меня наружу.

Ватсон неуверенно кивнул.

– Но тем не менее на сцене я не задержался. Меня привлекал театр, но угнетала театральная жизни. Необходимость притворяться, когда нет ни малейшего желания делать это. Мне кажется невыносимо скучным играть двадцать раз подряд одну и ту же роль. К тому же я ленив. Тут я предлагаю еще раз вспомнить мою любовь к длительному диванному лежанию. И я решил заняться частным сыском.

– Насколько я могу судить, работа хлопотнее театральной.

– На первый взгляд. Главное в работе сыщика то, что всегда можешь от нее отказаться, если она тебе не нравиться, и в любой момент ее бросить, если она тебе надоела.

– Но гонорар?

– Я забыл вам сказать, что мой отец к концу жизни стал весьма состоятельным человеком. Он провел много времени в Южной Африке и сделал чрезвычайно удачные приобретения. Меня, за мое беспутство, он проклял как отец, но понял, как ирландец. Через Майкрофта я узнал, что значительная часть наследства мне гарантирована. Как правило, о таких вещах еще раньше тебя самого узнают твои кредиторы. Таким образом, я получил возможность делать такие долги, которые позволяли мне существовать не задумываясь ни о чем, кроме моих удовольствий. Профессия сыщика позволяла мне входить в тесный, часто очень тесный контакт со множеством людей. Среди них было немало женщин. Какие-то из них привлекательны, какие-то состоятельны. Иногда это совпадает.

– Вы хотите сказать, что случай на третьем этаже…

– У вас снова потрясенный вид. Вы что же, друг мой, все эти годы всерьез думали, что я этакий монах сыска. Я здоровый, привлекательный, обаятельный мужчина! Вы думали, что женщины меня занимают только как клиенты или свидетели?

– Я думал, что вы джентльмен.

– Не хочется вас разочаровывать, но для большинства женщин важнее убедиться в том, что вы мужчина, а не в том, что вы джентльмен.

– Это не английский юмор.

– И тем не менее, Ватсон, и до встречи с вами, и после нее, я вел веселую жизнь. Где-то между простой половой невоздержанностью и настоящим распутством. Потому-то я и снял квартирку у нашей милейшей миссис Хадсон. Это была тихая заводь в море бушующей женской стихии. Будь я мелкий пошляк, я бы поселился у какой-нибудь молодящейся вдовушки и тайком от вас таскался бы на ее половину, хлопал по заднице при каждом удобном случае и требовал, чтобы она не брала с меня деньги за кормежку, ибо большая часть энергии на нее же, вдовушку, и тратиться по ночам.

Холмс возмущенно затянулся дымом. Описанное поведение представлялось ему отвратительным.

– Такие, как вы, Ватсон, семейные счастливцы…

– Оставим это!

– Как хотите. Итак, время вернуться от женщин к характеристике моей работы. Первоначально я брался за любое дело, я искренне хотел победы в этих витиеватых поединках с проявлениями неистребимого, многоликого зла. Я старался. Поверите ли, рисковал здоровьем и входил в расходы ради достижения результата. То есть вел себя именно так, как и положено тому Шерлоку Холмсу, что описан вашим волшебным пером. После годичных мытарств я пришел к глубокому, хотя и неожиданному, выводу.

Тяжелая, длинная затяжка.

– Мир преступления, мир реального, бытующего преступления невероятно скуден, сер, однообразен, плосок. Вспомните, как я порой открыто сетовал, просматривая отделы уголовной хроники лондонских газет. Повар побил скалкою свою жену, заподозрив в связи с поваренком. На рынке Гринхарниш похищены три лотка с рыбой. В драке между кэбменами выбито пять зубов, из них два лошадиных. Какой смысл всем этим заниматься?! К тому моменту, когда мы об этом читаем, повар помирился с женой. Кэбмены и лошади поделили зубы. Рыба или съедена, или протухла. Наконец, мы натыкаемся на что-то интересное. Заголовок: «Таинственное убийство»!!! Миссис такая-то зарезана в своей комнате. Ящики бельевого шкафа выпотрошены. Через четверть часа после начала следствия обнаруживается на первом этаже того же дома пьяный квартирант, безработный кочегар. Карманы его куртки набиты тонким женским бельем. На столе початая бутылка дорого джина. На вопрос, откуда у него все это, он с пьяными рыданиями сознается, что он убийца.

По лицу великого сыщика пробежала гримаса отвращения.

– Были дела более кровавые, но не было более запутаных. Я застосковал. И хотя мне, как уже говорилось, нравился мой образ жизни, я начал подумывать о смене декораций. Судьба человека – это характер плюс два-три случая. Иногда достаточно одного. Ум нужен для того, чтобы распознать такой случай. Вот мой, например: по просьбе одной экзальтированной и состоятельной дамы, я затеял возню вокруг истории со смертью ее брата. Смерть эта, по ее мнению, наступила безвременно. И в этом была ее главная странность. Смерти, но не дамы. Сорокалетний мужчина скончался от сердечного приступа. Так заключили врачи. По мнению сестры, он был кем-то убит. Она истерзала своими претензиями полицию. Особенно инспектора Лестрейда. Он и без того был тогда на неважном счету в Скотланд-Ярде, бедняга. Как раз тогда мы познакомились и сдружились на всю жизнь.