Ночная тень. Книга 1. Загадки негатива - Еша Шейка

чтобы ты, Найдей, блестел умиротворяющем серебром. И в убаюкивающих объятиях металла уснул.

Твой сон охраняют серебряные грифы, что окостеневшими статуями сидят на крышах, оградах, фонарных столбах. Что привлекло в тебе, Найдей, этих птиц? Может, то, что ты стал могилой тревог? И эти грифы поедали умерщвлённые страхи? Поэтому ты такой непоколебимый?

Твоя стойкость и твёрдость ощутима кожей, ведь весь ты состоишь из прочного камня, серого, белого, голубого, никаких прикрас. Мог ли помпезный, пышный в декоре Вреогас понять твою отстранённость, ведь в тебе, Найдей, нет ни витиеватой лепнины, ни монументальных балконов, испещрённых рельефами колонн и пилястр. Единственная вещь, к коей ты неравнодушен — круг. Острые углы, словно резкие повороты жизни, не по тебе. В тебе царствуют полукруглые дворцы, овальные высокие башни, висят фонари-сферы. Улицы, что во Вреогасе шли решёткой, в тебе вьются лозой, без чётких перекрёстков и закоулков, поворачивают плавно, по кругу. Узоры стелются спиралью на стенах, а небоскрёбы обвивают винтовые лестницы с округлыми ступеньками. Оно и понятно, ведь круг — это то же, что и вечность. Так же вечно твоё величие, Найдей, и вечен покой родной Адифории.

Такие мысли привели Адама к совершенно иному вопросу. Почему же ты, Найдей, так разорвался? Был ли ты единым раньше, или тебя четвертовали сразу после исчезновения Древнего Света? Из-за чего такой контраст?

Северная часть города даже в глубоком сне сохраняла свои великие исконные традиции. У Астры в момент показа людям не было времени на разруху, а потому многие архитектурные ансамбли остались целыми. И по ним было понятно, что люди тут жили консервативные и защищающие свои ценности. А также глубоко религиозные. На каждой улице стояли храмы Древнему Свету, строгие и без украшений, много статуй Всевышнего, потускнелые вывески о просьбе молиться. А к востоку от рощи хранительниц времени был построен монастырь, где Роксан и Селена давали благословения по выходным. Адам имел мало представлений о северной части, но Скай рассказывал, что люди здесь выбешивали своей претенциозностью и надменностью. Поскольку эта область являлась политическим центром, проживание стоило баснословные деньги. А потому и люди побогаче смотрели на другие части Найдея свысока. Сюда тянулись многие, даже несмотря на высокие цены, просто чтобы заполучить статус коренного гордого адифорийца. Ещё Скай рассказывал о частых научных выставках, чтобы сразу привить детям любовь к наукам. Здесь стояли лаборатории, адифорийцы любили изобретать. Не было в северной части места свободному искусству и горячим чувствам. Такая строгость и сухость была не по душе Адаму.

Восточная часть отличалась разве что ценами пониже, и народом попроще. Однако была намного хуже северной. По словам Каса: «Это не пригород, а свалка мусорная». Да, восточную часть Найдея признали одним из самых загрязнённых мест мира. Причина ясна — здесь строились заводы. Эта область являлась промышленным центром, потому о нормальной жизни там речи не могло быть. С самого утра тебя встречал запах отходов, почерневшее небо от выхлопных газов и хмурые люди, привыкшие мусорить прямо на дорогу. А потому и народу тут было мало.

О западной части даже вспоминать не хотелось. В деревеньках на отшибе города люди и то жили лучше. Зои вообще не говорила о прежней жизни, а Хантер, если даже и рассказывал, то сквозь зубы, злобно смотря в пустоту, и не упоминал ничего хорошего. А как иначе? Криссы навсегда запомнили, что такое сильный голод. Выбраться из западной части было той ещё задачкой. Зарплаты у людей были мизерными, потому и о переезде мало кто думал. Да и сам переезд — штука проблемная. Поскольку рабочей силы и без того не хватало, власть не отпускала людей. Нужно было заморачиваться с бумагами и так же выплачивать огромную компенсацию, якобы отдавая долг западной части за долгий приют. Причину этих проблем Хантер с Зои не упоминали. Да и спрашивать как-то не хотелось.

Пожалуй, наилучшая область Найдея — южная. Она стала настоящим островком уюта. Адам был искренне рад, что родился именно в южной части. Она сильно отличалась от других районов, не так отстаивала свои традиции и ценности и походила скорее на одну из деревень под городом. Не было там монументальной архитектуры, такого обилия камня и серебра, научных лабораторий, строгих и надменных взглядов людей. Там многие улыбались, и в противовес науке — исконному занятию коренных адифорийцев — отдавали себя бытовым вещам и искусству. Адам помнил каждое утро с походом в школу. После выхода из дома тут же улавливаешь народную музыку из громкоговорителей на столбах, которая помогала успокоиться перед очередным трудным днём. Но самое чудесное — запах. В южной части было построено много пекарен, откуда постоянно веяло хлебом, булочками с тирдерией, пирожными и прочей выпечкой. А поскольку южная часть не сдирала с людей кучу денег, вкусняшки из этих пекарен можно было покупать хоть каждый день. Именно благодаря южной части Адам и скучал по Найдею. Именно благодаря родной области этот город и запомнился парню лучшим местом на свете.

И хотя сейчас напарники находились в северной части, Адам был счастлив вернуться в родной город. Непривычно было видеть серебряные улицы пустыми, но так милый Найдей выглядел намного загадочней. Скай говорил, что Адифории прятать нечего, она слишком открыта и прямолинейна. Что ж, Адам так не считал.

Впрочем, не ему рассуждать о таинственности родного континента. Ведь, по сути, родившись в южной части, он никогда не видел истинную сущность Адифории. Скай родился в северной части, знал здешних людей, их менталитет, так что ему виднее. Может именно из-за северной части он стал таким, какой есть.

А Астра? Она ведь тоже родилась тут. И кто она теперь? Какие мысли вложил в неё Найдей? Как много боли ей причинили здешние люди, что теперь она истребляет их?

Как бы Адаму хотелось задать эти вопросы ей. Однако итак было понятно — ответа не последует.

— Это то место? — вдруг спросила Астра.

Адам очнулся. Он забылся в мыслях, что сначала даже не понял, где сейчас находится. А как осознал — тут же в горле зажало от страха.

Этот санаторий в полуразрушенном состоянии выглядел еще более жутко. От каменного забора остались лишь щепки. Серебряные грифы, что раньше восседали на нём, теперь обломками в виде голов, клювов и лап, лежали на грудах хлама. Этот санаторий будто бы стал метафорой, материальным воплощением горя Алой Агонии, душа которой была так же расколота после пребывания в этом месте.

Адам всем сердцем верил, что этот санаторий был проклят. Сначала он заманил будущих