Танцор у гроба - Джеффри Дивер

Наконец ожил телефон Деллрея. По тому, как агент кивал, Райм понял, что новости плохие.

— Из Камберленда?

Закрыв телефон, Деллрей кивнул.

— Просто засада какая-то. Этот Колл не появлялся там уже много лет. О да, тамошние жители до сих пор вспоминают о том, как он привязал своего отчима к дереву, оставив его на съедение червям. Это стало чем-то вроде местного предания. Но в тех краях у Колла нет никаких родственников. И никто ничего не знает. Или не хочет говорить.

Тут запиликал телефон Селитто. Открыв аппарат, детектив сказал:

— Да?

«Улика, — взмолился Райм, — пожалуйста, пусть это будет новая улика!»

Рыхлое лицо полицейского оставалось непроницаемым. Он хлопнул крышкой, закрывая телефон.

— Это был Роланд Белл, — сказал Селитто. — Он просто хотел сообщить, что у них кончилось горючее.

Три тревожных сигнала прозвучали одновременно.

Закончилось горючее, пониженное давление масла, пониженная температура двигателя.

Перси попыталась чуть покачать самолет в надежде выманить из баков последние капли керосина, но они были сухими.

Тихо постучав, левый двигатель кашлянул и умолк.

И тотчас же в кабине стало совершенно темно. Как в шкафу.

Только не это…

Перси не могла разглядеть ни приборы, ни ручки управления. К счастью, далеко впереди показалась бледная светящаяся полоска — Денвер.

— В чем дело? — встревожился Брэд.

— Господи, я совсем забыла про генераторы. Привод генераторов осуществляется от двигателей. Не работают двигатели, нет электричества.

— Выпускай пассивную турбину, — приказала Перси.

Склонившись к приборной панели, Брэд отыскал на ощупь нужную ручку. Из хвостовой части вывалился небольшой пропеллер, подсоединенный к генератору. Этот пропеллер приводил во вращение набегающий поток воздуха. Вырабатываемой энергии хватало для освещения кабины и приборной панели. Но о закрылках придется забыть.

Вскоре в кабине снова зажегся тусклый свет.

Перси взглянула на указатель вертикальной скорости. Они теряли высоту с приличной скоростью три тысячи пятьсот футов в минуту. Значительно быстрее, чем предполагалось. Падали со скоростью около пятидесяти миль в час.

Почему? Почему расчеты оказались настолько неточны?

Потому что на большой высоте воздух разреженный! А она проводила вычисления, учитывая скорость снижения в плотной атмосфере. И тут Перси вдруг с ужасом вспомнила, что и над Денвером воздух будет разреженным. А она никогда не поднималась на планере выше одной мили.

Перси потянула штурвал на себя, останавливая падение. Вертикальная скорость упала до двух тысяч ста футов в минуту, но при этом также резко снизилась и горизонтальная скорость. В таком разреженном воздухе скорость срыва в штопор где-то около трехсот узлов. Штурвал, завибрировав, обмяк. С неработающими двигателями самолету ни за что не удастся выбраться из мертвой спирали вниз.

Угол гроба…

Штурвал от себя. Самолет стал падать быстрее, но горизонтальная скорость возросла.

Эту игру Перси вела на протяжении пятидесяти миль. Диспетчер сообщил о сильном встречном ветре, и Перси пыталась найти оптимальное сочетание высоты и курса, ветер должен был быть достаточно сильным для того, чтобы обеспечить «Лиру» оптимальную подъемную силу, в то же время не слишком уменьшать горизонтальную скорость.

Наконец Перси, физически измученная ручным управлением, отерла пот с лица и бросила Брэду:

— Связывайся с Денвером.

— Центр управления полетами в Денвере, говорит «Лир» шесть-девять-пять «Фокстрот Браво», летящий на высоте девятнадцать тысяч футов. Мы в двадцати одной миле от аэродрома. Горизонтальная скорость двести двадцать узлов. Двигатели не работают; запрашиваем наведение на самую длинную взлетно-посадочную полосу, учитывая наш теперешний курс два-пять-ноль.

— «Фокстрот Браво», вас понял. Мы вас ждем. Барометр тридцать запятая девяносто пять. Разворачивайтесь влево на курс два-четыре-ноль. Направляем вас на ВПП двадцать восемь слева. У вас будет одиннадцать тысяч футов, чтобы остановиться.

— Денвер, вас понял.

Перси не давала покоя какая-то мысль, за которую она никак не могла ухватиться. То же самое неприятное ощущение внизу живота. Как тогда, когда она увидела черный микроавтобус.

Что это? Или это просто глупое предчувствие?

Трагедии случаются по три…

— До полосы девятнадцать миль, — доложил Брэд. — И шестнадцать тысяч футов.

— «Фокстрот Браво», связывайтесь с наведением аэропорта Денвера, — назвав частоту, диспетчер добавил: — Там извещены о вашей ситуации. Удачи вам, мэм. Сердцем мы с вами.

— До свидания, Денвер. Спасибо.

Брэд переключил радиостанцию на новую частоту.

«И все же что-то не так, — ломала голову Перси. — Я о чем-то не подумала».

— Центр наведения Денвера, говорит «Лир» шесть-девять-пять «Фокстрот Браво». Мы на высоте тринадцать тысяч футов в тринадцати милях от полосы.

— Ждем вас, «Фокстрот Браво». Держите курс два-четыре-ноль. Насколько мы поняли, вы летите без двигателей, это верно?

— Скоро вы увидите самый большой в мире планер, Денвер.

— Закрылки работают? Обратная тяга будет?

— Закрылков не будет. Обратной тяги тоже. Шасси постараемся выпустить вручную.

— Вас понял. Машины вызывать?

То есть пожарные машины и скорую помощь.

— Мы считаем, на борту самолета заложена бомба. Вызывайте все, что у вас есть.

— Вас понял.

И вдруг Перси вздрогнула от ужаса. До нее дошло: давление воздуха!

— Денвер, что у вас на барометре?

— Так… тридцать целых и девяносто шесть сотых. За последнюю минуту ртутный столбик поднялся на одну сотую дюйма.

— Давление растет?

— «Фокстрот Браво», подтверждаю. Мы в зоне крупного антициклона.

Нет! Давление окружающего воздуха сожмет шар раньше, как будто самолет находится ниже.

— Дерьмо! — пробормотала Перси.

Брэд вопросительно посмотрел на нее.

— Каким был ртутный столбик в «Мамаронеке»?

Он заглянул в журнал.

— Двадцать девять и шесть.

— Пересчитай, какая высота соответствует пяти тысячам при давлении двадцать девять и шесть, если у нас тридцать один ровно.

— Тридцать один дюйм? Это же жутко высокое давление!