От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон

Не обращая внимания на возможное местонахождение могилы Алариха, финансисты, создавая новый Юг, возвели современную фабрику по производству спагетти всех видов и форм. Вскоре мы уже сидели в глубоких кожаных креслах офиса и слушали рассказ менеджера о подробностях технологического процесса. Поглядывая в окно, я видел Бусенто. Лукаво посмеиваясь, река бежала своим путем.

12

Старая Козенца прижалась к горным склонам. У нее характерный вид города, не забывшего о землетрясениях. В красивых мраморных дворцах, где когда-то жила знать, устроены квартиры. В дома входишь через великолепные ренессансные двери. Коринфские колонны — превосходные опоры: между ними вешают веревки и сушат белье. Иногда в узком и крутом переулке наталкиваешься на старый дворец, прячущийся за запертыми чугунными решетками. Живет ли там кто? Расхаживают ли под хрустальными люстрами члены семейства? А может, это интернаты для престарелых или офисы учреждений?

Прогуливаясь по улицам, я неожиданно увидел лестницу, ведущую к четырем классическим колоннам. На солидной мраморной доске прочел имя Бернардино Телезио, самого знаменитого сына Козенцы. Он родился в 1509 году, в одном из благородных дворцов, и умер в Козенце в 1588, в год краха испанской Армады. Он был одним из самых известных ученых эпохи Возрождения. Его работы оказали большое влияние на науку того времени. Телезио основал академию, которую я сейчас перед собой и видел. Она успешно работает вот уже четыре века.

Секретарь приветствовал меня так, словно я был странствующим философом, и с удовольствием показал библиотеку, читальный зал и комнаты, где некогда ставили пьесы члены академии.

Собор Козенцы был освящен в 1222 году в присутствии императора Фридриха II (ему тогда было двадцать два года). Темное готическое здание избавили от барочной штукатурки и вернули ему первоначальный облик. Меня привели к дворцу архиепископа. Там вежливый монсиньор открыл сейф и, извинившись, что вынужден отлучиться по срочному делу, оставил меня наедине с самым прекрасным сокровищем Калабрии — византийским реликварным крестом. Говорят, что это — подарок Фридриха II. Восхищает филигранная работа по золоту с инкрустацией драгоценными камнями — красными, зелеными и желтыми. Каждый такой камень сидит в маленькой золотой чашечке. Лицевая и задняя стороны креста выглядят по-разному. В лицевую, более красивую сторону, инкрустирована крошечная частичка распятия Господня. На кресте имеются пять византийских эмалевых медальонов совершенной работы — один в центре и по два на перекладинах. Каждый медальон, хотя и не крупнее большой монеты, представляет собой законченную икону, выполненную в пастельных тонах. Это — работа искуснейшего ювелира или живописца по эмали.

Я подумал, что собор, пожалуй, чересчур «вылизан». Искал, но не нашел могилу, которую ожидал там увидеть, — могилу Генриха, старшего сына Фридриха II. В 1242 году °н совершил самоубийство. Семейная жизнь Фридриха была несчастливой. Генрих стал главным его разочарованием. Молодой человек злоумышлял против отца. Фридрих пытал его и приговорил к тюремному заключению. Для Генриха это наказание было равносильно смертному приговору. Он терпел семь лет заключения, но однажды в замке в Никастро подле Козенцы пошел кататься верхом и, пришпорив лошадь перед препятствием, разбился насмерть. Генриха завернули в ткань, на которой золотыми и серебряными нитями были вышиты перья орла. «Мы скорбим о судьбе нашего первенца, — писал Фридрих. — Сердце проливает потоки слез, но несгибаемость правосудия облегчает страдания, вызванные душевными ранами».

Хотя могилу Генриха я так и не увидел, зато неожиданно нашел другой мемориал. Он посвящен памяти королевы Франции Изабеллы Арагонской, жены Филиппа III. Она умерла в Козенце в 1271 году. Королева возвращалась с супругом из неудачного тунисского крестового похода. При переходе через реку Савуто лошадь королевы споткнулась, и Изабелла упала в воду. Она была на седьмом месяце беременности. Ребенок пережил ее на несколько часов. Памятник создал французский художник, специально приглашенный в Козенцу. Мемориал красивый, простой и трогательный: в центре Мадонна, с одной стороны Изабелла, с другой — Филипп.

Даже тот век, познавший множество страшных трагедий, содрогнулся, когда король, вернувшись во Францию из Туниса, привез с собой три трупа — отца, Людовика IX, умершего во время крестового похода; брата, Жана Тристана, графа Неверского, и зятя Теобальда, короля Наваррского. При отъезде из Козенцы похоронный поезд увеличился: к нему прибавилось тело красивой юной жены Филиппа и их преждевременно родившегося ребенка. Филипп устроил государственные похороны в Сен-Дени. Короновали его на следующий год.

Я с сожалением покинул Козенцу и направился на юг, в Никастро.

13

Дорога, сама по себе отличная, изобиловала резкими поворотами. В мире мало осталось мест, где появление автомобиля приводит в транс мулов и коз, но сейчас был именно такой случай. На мулах ехали старые женщины в черных одеждах и шарфах, почти яшмаках.[63]На животных старушки сидели бочком и не могли справиться с ними, если мул неожиданно останавливался или вдруг решал забраться на пригорок.

Здесь я впервые увидел женщин в национальных костюмах. Они либо ехали на мулах, либо шли по дороге с кувшинами или ящиками на голове. На женщинах были черные корсеты и черные юбки, подобранные сзади наподобие турнюра, так что видны были алые нижние юбки. Шли они точно королевы. Те, кто нес груз, устанавливали его на подкладки вроде тюрбанов. Я обратил внимание на маленькие деревянные бочонки — как и в других районах Калабрии, они напоминали миниатюрные торпеды. Бочонки такой формы я видел в Риме: женщины ходили с ними к старому настенному фонтану иль Факино на улице Виа Лата.

Местность напомнила мне роскошный компромисс между Керри, каким я запомнил его тридцать лет назад, и синими холмами Корнуолла в солнечный день. Я видел заросли утесника, дубовые и каштановые рощи. Розмарин наполнял воздух благоуханием на многие мили. Были здесь и змеи, я видел, как довольно большие особи переползали через дорогу.

Остановился на автозаправочной станции возле городка Совериа Маннелли и заметил обелиск, увековечивший приезд Гарибальди, побывавшего здесь в 1860 году. Заглянул в церковь и увидел коленопреклоненных женщин в черных кружевных мантильях.

До Никастро надо было ехать еще несколько мучительных миль. Землетрясение 1638 года наполовину разрушило этот оживленный сельскохозяйственный район, многие жители погибли. Постепенно регион набрался сил, заново построил церкви. Население, числом около 30 000 человек, выглядит весьма жизнерадостно. На вершине горы живописные руины — все, что осталось от замка, построенного Робертом Гвискаром и расширенного Фридрихом II. Именно там несчастный Генрих, наследник Фридриха, провел свои последние дни.

На разнообразных поворотах дороги от Никастро нельзя не обратить внимание на восхитительные виды Тирренского моря. Затем передо мной распахнулась огромная равнина Майда, засаженная оливковыми деревьями. Она дала свое имя району Майда-Вейл в Лондоне. Что общего может быть у столь непохожих и отдаленных друг от друга мест? Странная история.