Дневник доктора Финлея - Арчибальд Кронин

У миссис Даллас уже начались схватки, и было ясно, что роды будут тяжелыми. Рядом с ней в маленькой спальне была ее мать, миссис Тхом. Снаружи, у задней двери, не находя себе места от волнения, расхаживал сам Даллас.

Без лишних слов Хислоп снял пальто, закатал рукава и принялся за дело. Дел, как и ожиданий, было предостаточно. Утро пролетело незаметно и превратилось в день. Стоны роженицы стали громче и продолжительнее. Хислоп, полный решимости, делал все, что от него зависело, его разум, все его существо были поглощены задачей спасти мать и еще не появившегося на свет ребенка.

В полдень Хислопу пришлось прибегнуть к крайним мерам. Взяв маску и хлороформ, он избавил миссис Даллас от мучений, усыпив ее. Но это было только начало. Целый час у него ушел на то, чтобы с помощью инструмента достать плод. И тогда оказалось, что его усилия напрасны. Ребенок появился на свет бледный и неподвижный. С губ старой миссис Тхом сорвался вздох:

– Спаси нас Боже, доктор, ребенок мертв!

Пот струился со лба Хислопа, и в его глазах плескалась нешуточная тревога, поскольку и сама роженица была в ужасном состоянии.

Сорвав маску с ее лица, он дал ей тонизирующее средство, и наконец ему удалось привести ее в чувство. Когда за ее жизнь можно было уже не опасаться, он поспешно занялся ребенком.

– О боже, о боже! – простонала миссис Тхом. – Подумать только, доктор, что он мертворожденный, да еще и мальчик.

– Принесите горячей воды! – крикнул Хислоп. – И холодной тоже!

Тут же он начал делать искусственное дыхание этому на первый взгляд безжизненному существу.

Когда миссис Тхом вернулась с двумя полными тазиками, он поднял хрупкое тельце и погрузил его сначала в горячую воду, а затем в холодную. Снова и снова он повторял этот процесс, пытаясь оживить ребенка шоковой терапией.

Так он и продолжал, и, когда уже казалось, что все бесполезно, младенец вдруг сделал слабый, судорожный вдох.

Хислоп удвоил усилия. Еще один слабый вдох и еще один, теперь уже не такой слабый. Затем новорожденный неглубоко, но регулярно задышал. Торжество охватило доктора, а миссис Тхом с благодарностью воскликнула:

– Он дышит, доктор! Вы вернули ребенка к жизни!

Два часа спустя Бесси Даллас, бледная, но счастливая, с младенцем, прижатым к груди, прошептала Хислопу:

– Позвольте нам, доктор, назвать ребенка в вашу честь, поскольку мы навсегда ваши должники.

– Ваше право, – кивнул он.

Было почти пять часов вечера, когда Хислоп отправился обратно в Ливенфорд, и почти семь, когда он добрался до окраины города. Он чувствовал себя на удивление спокойным и умиротворенным. Но когда двуколка затарахтела по Хай-стрит, он подумал о своих акциях «Роан Влей» и о том, насколько они подорожали сегодня.

Он остановил двуколку и, спешившись, велел Джейми ехать домой. Пройдясь по Черч-стрит, он на углу купил газету. А далее, когда он просмотрел финансовую страницу, его глаза чуть не выскочили из орбит. Через всю верхнюю часть страницы тянулся яркий заголовок: «Остатки акций „Роан Влей“ выпадают из оборота».

Хислоп постоял с минуту, глядя на это невероятное известие, затем дрожащими руками сунул газету в карман и направился к дому Маккеллора.

Оказалось, что Маккеллор ждет его в холле, сияя от удовольствия.

– Ну, доктор! – воскликнул он. – На этот раз мы все сделали правильно, а?

Хислоп растерянно уставился на него:

– Как это? Что вы имеете в виду?

– Вы все продали, не так ли, как я вам говорил?

Тишина.

Затем Хислоп пробормотал:

– Нет, я ничего не продал.

– Что?! – возопил Маккеллор. – Вы не продали? Господи, почему нет, дорогой мой? Я позвонил вам сегодня в девять утра и оставил сообщение. Я велел вам продать все и осенью играть на понижение. Если бы вы сделали, как я вам сказал, вы бы удвоили свою прибыль.

Последовала еще одна тяжелая пауза, во время которой Хислоп обдумывал произошедшее.

– У меня были дела в Маркли. Я не получал вашего сообщения. Меня не было целый день.

– Не было целый день! Разве я не просил вас поддерживать со мной связь?! – вышел из себя Маккеллор. – Разве это было не важнее ваших несчастных дел?

– Не знаю, – медленно произнес Хислоп, помолчал и добавил: – Я так не считаю.

– Вы хороший человек и не заслуживаете неприятностей, – ворчливо сказал Маккеллор. – Но я не скоро смогу дать вам еще какой-нибудь полезный совет.

– Мне это не нужно, мистер Маккеллор, – тихо ответил Хислоп и вышел.

Он медленно возвращался домой, лицо его было мрачным, все его мечты о богатстве рухнули.

Камерон сидел у камина в столовой, когда вошел его молодой партнер и устало опустился в кресло.

– У тебя был долгий день, – заметил Камерон.

– Да, – ответил Хислоп и рассказал Камерону, как прошли роды.

– Что ж, – с прежней дружеской теплотой отозвался Камерон, – ты правильно сделал, что просидел там весь день. – Он помолчал. – А может, и неправильно. Пока тебя не было, тут начался такой переполох. Тебе все утро пытались дозвониться из Глазго. Что-то там о покупке и продаже. – Он снова многозначительно помолчал. – Но мне пришлось сказать им, что ты занят.

– Верно, – медленно произнес Хислоп. – Я был занят.

И вдруг его охватила необычайная легкость: он вспомнил лица Бесси Даллас и ее мужа, старухи, ее матери, и прежде всего личико маленького ребенка, в которого таинственно вошла жизнь.

В течение следующих нескольких дней Хислоп много размышлял о случившемся. Когда на бирже наступил расчетный день и Хислоп получил чек, с остатком в десять фунтов на своем счету вместо первоначальных пятисот, он лишь улыбнулся. Из банка он направился прямо к Дженкинсу, ювелиру с Хай-стрит.

Сделав заказ, он сказал Дженкинсу:

– Она должна быть из лучшего серебра и стоить десять фунтов.

Неделю спустя в коттедж в Маркли была доставлена красивая крестильная кружка. При виде нее глаза Бесси Даллас заблестели от восторга. Эту кружку она с гордостью показала ребенку, которого держала на руках.

На кружке было написано имя:

Ниже были слова:

Напоследок можно добавить, что банковский счет Хислопа никогда не был большим, но ребенок в семье Даллас благоденствовал и рос не по дням, а по часам.

Доктор Финлей Хислоп возвращался домой по дороге на Овертон-Террас после позднего визита к больному. Поскольку в этой части города прокладывали новые водопроводные сети, то он ступал осторожно, чтобы не попасть ногой в грязь.