Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - Майк Маллейн

После того как кабину подняли и из нее убрали останки, Майк Коутс из нашей группы и еще несколько астронавтов исследовали обломки. Майк вернулся в Хьюстон и рассказал, что «кабина выглядит так, будто алюминиевую фольгу смяли в комок». Ее было трудно опознать как кабину, и это меня не удивило. «Я видел несколько прядей волос Джуди среди обломков… и нашел ее ожерелье», – добавил Коутс. Он мог ничего больше не говорить. Я знал это ожерелье. Джуди носила его всегда… Это была золотая цепочка с кулоном, изображающим комбинацию из мизинца, большого и указательного пальцев, означающую на языке жестов: «Я тебя люблю». Она и ее приемные сестры носили одинаковые кулоны, напоминающие об их единстве. Образ, созданный словами Майка, остался со мной. Словно вспыхнувший кадр, который я продолжал видеть, куда бы ни смотрел: искореженная кабина, волосы Джуди и ее ожерелье.

Останки астронавтов доставили на базу ВВС на мысе Канаверал, где их идентифицировали патологоанатомы. Через несколько недель я наблюдал по телеканалу NASA, как процессия катафалков выехала на взлетно-посадочную полосу Космического центра имени Кеннеди и из этих автомашин выгрузили семь гробов, задрапированных американскими флагами. Каждый из них сопровождал астронавт. Военный почетный караул благоговейно занес останки внутрь транспортного самолета C-141 Военно-воздушных сил США. Трансляция шла без сопровождающего текста, и эта тишина делала кадры еще более душераздирающими. Камера проследила, как самолет побежал по полосе и ушел в небо, превратившись в точку. Экипаж «Челленджера» возвращался к своим семьям.

19 мая запряженный лошадьми катафалк медленно доставил останки Дика Скоби к месту погребения на Арлингтонском национальном кладбище. Был знойный день, и воздух пропитался запахом лошадиного помета и свежескошенной травы. Военный оркестр, играющий попурри из патриотических песен, возглавлял нашу процессию. Гроб несла группа бритоголовых десантников, одетых в вычищенные до блеска ливреи. Другая группа коротко стриженных солдат несла американский флаг и штандарты с синими и красными боевыми лентами. Струйки пота стекали им в глаза из-под фуражек, но они не нарушали торжественности марша, чтобы вытереть их. Отряд астронавтов и несколько жен шли следом. Между музыкальными номерами барабанщик исполнял стаккато соло. Цоканье копыт по булыжнику смешивалось с постукиванием женских каблучков, соревнуясь с барабанной дробью. Симфония других звуков скорби бередила душу: всхлипывания женщин, поскрипывание катафалка, похрустывание кожаных ремней, позвякивание уздечки.

Капеллан произнес надгробное слово. Затем почетный караул дал быстрый тройной залп из карабинов, и каждый выстрел сопровождался металлическим звяканьем упавших гильз. Маленькие дети и часть взрослых явно удивились громкости выстрелов. Другие солдаты сняли с гроба флаг и сложили его с математической точностью. Его передали Джорджу Эбби, который, в свою очередь, преподнес флаг Джун Скоби. В небе показалось звено из четырех T-38 в сомкнутом строю, подобно четырем пальцам на руке. Над могилой пилот № 2 резко взмыл вверх и исчез в облаках, оставив за собой пустоту, символизирующую погибшего. Прозвучал сигнал отбоя, вызвав новую волну рыданий.

Моя скорбь не стала от этого сильнее или острее. Сильнее было некуда – я достиг своего предела. Но когда по воздуху поплыли звуки отбоя, я вновь почувствовал гнев в отношении руководителей NASA. Этого не должно было случиться. Без всякого сомнения, катастрофу можно было предотвратить. Предупреждения о ней поступали в течение четырех лет.

Я думал, чувствует ли кто-нибудь свою вину перед этой могилой. Я подозревал, что те, кто ничего не знал о проблеме с ускорителями, главным образом в Центре Джонсона и в головном офисе агентства, не чувствовали ответственности – они соскочили с крючка. Но только не в моей книге. Не разрушение кольцевых уплотнений привело нас на Арлингтонское кладбище. Это был всего лишь симптом. Настоящая причина провала крылась в руководстве NASA. На протяжении многих лет оно позволяло агентству деградировать в слабо связанную конфедерацию отдельных царств. В доказательство этого Комиссия Роджерса обнаружила, что в Центре Маршалла многие знали о проблеме с кольцевыми уплотнениями, но не довели ее до соответствующих отделов в головном офисе и в Центре Джонсона, в том числе и до подразделений Янга и Эбби. Точно так же инженеры Thiokol слишком поздно обеспокоились по поводу опасности запуска в холодную погоду и не сообщили об этом руководителю пуска в Центре Кеннеди. Наконец, тревога астронавтов в связи с отсутствием системы спасения и программой «пассажиров» шаттла оставалась неизвестной руководству агентства, уж в этом-то я был уверен. В NASA было множество невероятно талантливых людей, некоторые из них считались лучшими специалистами в мире. Однако у агентства не было руководства, необходимого, чтобы связать их всех в эффективную и надежную команду. Администраторы NASA были, главным образом, бюджетными лоббистами, подотчетными Белому дому и конгрессу. Они не руководили агентством. Они совершенно точно не руководили мной. Не могу вспомнить случая, когда хоть один администратор посетил бы Отдел астронавтов, чтобы выслушать наше мнение. Я слышал однажды, как ворчит один из наших TFNG: «Каждого нового администратора NASA надо отправлять в полет на шаттле. Может, когда они обосрутся от страха, они будут больше думать о нас». Такую программу «совместителей» я бы одобрил.

«Кто руководил NASA?» Ответ на этот вопрос был простой: «Никто». Поэтому-то мы и стояли на Арлингтоне, слушая звуки отбоя по Дику Скоби. Для меня оставалось тайной даже то, кто руководит нашей вотчиной. Кто отвечает за Центр Джонсона? Джордж Эбби, казалось, был просто маленьким удельным князьком. Даже сейчас продолжался объявленный ранее набор астронавтов. Шаттл не полетит еще несколько лет – зачем нам лишние астронавты? Мы не могли понять, почему директор Центра Джонсона или штаб-квартира NASA не остановит набор. Для нас это было еще одним доказательством того, что, когда вопрос каким-либо образом касается астронавтов, все, включая директора Центра и администратора NASA, работают на Эбби, он же не подчиняется никому. Сколько еще есть в агентстве таких независимых феодальных вотчин? О чем думают их властители? Что приводит в отчаяние их подданных? Я мог говорить только о своем. Отсутствие лидерства в Центре Джонсона и в Вашингтоне позволило страху воцариться в Отделе астронавтов. Это было видно даже со стороны. Полковник Ларри Гриффин, командир подразделения ВВС США, прикомандированного к NASA, не астронавт, в ядовитой записке на имя Джона Янга от 12 марта 1986 года писал: «Мой личный опыт работы с Отделом астронавтов заключается том, что почти каждый в нем боится высказать любое мнение, которое не совпадает с вашим. Ваши обвинения в адрес кого бы то ни было в „давлении“ нелепы, учитывая, что первая аксиома Отдела астронавтов звучит так: не переходи дорогу Джону, если хочешь полететь. Вот это – действительно давление!» Полковник Гриффин был не совсем прав. Мы боялись выразить любое мнение, если оно не совпадало с мнением Янга или Эбби. И разве директор Центра или администратор NASA имели хоть какое-то представление о том, насколько мы боимся нашего руководства? Если бы им было дело до нашей жизни, они бы это знали и могли исправить ситуацию. Так поступают настоящие лидеры.