Код Маннергейма - Василий Горлов

Только Вахе этого никогда не понять.

— Я разделяю твое горе и признаю твое право на месть. Но не сейчас. Я отдам их тебе, но только после того как получим выкуп. Я отдам тебе и тех, кто привезет деньги, и ты сможешь выполнить свой долг. И никто не скажет, что ты не отомстил за брата. А сейчас пойдем к Магомету — нужно помолиться о добром пути в рай для его отважной души.

Как ни странно, но строптивый Ваха его послушался и, опустив автомат, направился к дому.

— Только я хочу, чтобы твой цуйцы привел их наверх, — сказал он, задержавшись на крыльце (цуйцы, цыпленком, он пренебрежительно называл Рамазана). — Если что-то пойдет не так — они умрут первыми.

В светлой комнате, рядом с лежащим на кровати телом Магомета, в вены которого еще продолжал течь по прозрачным трубкам физраствор, присев на пятки, они помолились.

Рамазан по очереди отвел пленников к деревянной уборной, а потом, построив гуськом, повел их в дом.

В этот момент по дороге в сторону Высоцка двигалась «Волга» Дюни. Николай заметил пленников. Сердце сжалось. Вот они, совсем рядом, — Елена, долгим взглядом проводившая проехавший автомобиль, В. H., Генка.

— Остановись, — хрипло попросил он, но Дюня лишь покачал головой — нельзя.

Радость — слава богу, живы! — была смята тревогой. Наверняка пленников повели в дом, чтобы прикрываться ими в случае боя.

Николай попытался прикурить сигарету. Крутнув колесико паршивой китайской зажигалки, он выломал кремень и выругался.

— Дыши ровнее, солдат, — чай, не гимназистка, — посоветовал Дюня, — Смотри, — он указал на «семерку», загнанную в овраг у обочины дороги.

Миновав зону, которая просматривалась из окон дома Бориса, он притормозил. Николай, внимательно вглядевшись, сказал:

— Это машина тестя. Готовят варианты отхода.

Дюня согласно кивнул.

— Узнать бы, где жена и дочь Бориса. Похоже, в доме их нет.

— Для начала неплохо бы выяснить, сколько всего чеченцев. Они нас здесь видеть не могут, так? Пойдем осмотримся, — предложил Дюня.

Они поднялись на поросший молодыми березками бугор. На другой стороне, у его подножия, располагался небольшой дачный поселок — десяток домов, а еще ниже — редкий ельник, спускавшийся к берегу бухты.

Рядом с крайним домом возвышались две старые большие березы.

— А ну-ка подсади.

Дюня встал на плечи Николаю и довольно ловко добрался до толстых нижних веток метрах в четырех от земли. Прижимаясь к белому стволу, он начал осторожный подъем к вершине дерева. Минут через пятнадцать он так же осторожно спустился вниз.

— Видел еще двоих, — рассказал он, отряхиваясь. — Оба на втором этаже. Один контролирует бухту. Я его заметил, когда он решил поссать из окна. Особо не прячется: одной рукой свой елдак держит, а другой — автомат. Весь гранатами, б… увешан, как революционный матрос. Второй — с другой стороны, у окон, выходящих на дорогу. Самого не разглядел — прячется за шторами, но линзы бинокля бликуют. Третий, которого мы с тобой видели раньше, во дворе — поливает грядки из шланга, дачник херов. Кстати, на соседнем участке тоже возится какой-то дед, видимо, сторож.

Они вернулись к машине. Николай жестом указал на мост:

— Оттуда можно осмотреть залив.

Точнее, здесь было два моста, расположенных метрах в пятидесяти друг от друга, — автомобильный и железнодорожный. Мосты условно делили залив на две части — северную, простирающуюся до Выборга, и южную, перетекающую в Финский залив.

Николай оперся на изрядно проржавевшую ограду и огляделся.

Прямо перед ним, за почти правильным квадратом небольшого насыпного острова, который местные именовали «тюрьмой», хотя на самом деле там в свое время располагалась финская таможня, протянулся поперек на несколько километров остров Долгунец. В дымке жаркого летнего дня вдали с трудом угадывался фарватер — нарядный с ярко-синими бортами сухогруз неторопливо и важно следовал в сторону Выборга. Даже здесь, на мосту, не ощущалось движения душного влажного воздуха — предгрозовое затишье. С запада, со стороны Финляндии, наползала тяжелая, охватывающая весь горизонт черная туча. А вокруг продолжалась такая милая и беспечная обыденная жизнь, в которой заложники и террористы воспринимались не более серьезно, чем персонажи детских игр «в войнушку». Как водится, атмосферные катаклизмы напрочь лишили рыбу желания питаться, и несколько десятков рыбацких лодок — от самых простых резиновых «гондонов» до навороченных «рибов», что вместе с двигателями стоили, как новенький джип, — активно двигались в поисках хоть кого-нибудь клюющего. У тростниковых зарослей, окаймлявших вход в их небольшую бухту, Николай заметил лодку Профессора. Встав на удобную для наблюдения за домом точку, они с Борисом делали вид, что пытаются блеснами выманить ленивую щуку из зарослей морской травы.

С другой стороны, за железнодорожным мостом, на котором привычно пристроился браконьерствующий медянский мужичок, ловивший проходящую рыбу специальной круглой сетью — «пауком», залив прямой и широкой полосой тянулся до поселка Советский, лишь кое-где отвоевывая у берега полукружья бухт. Ближняя скрыта железнодорожной насыпью. Чтобы заглянуть туда, нужно перебраться через овраг с крутыми склонами.

Николай уже шагнул за парапет, но, взглянув вниз, остановился. Залив, зажатый опорами мостов, в промежутке своевольно расширялся — протока тут образовала небольшое и довольно глубокое озерцо почти правильной круглой формы. Там слегка покачивался на проточной волне крупный катер, в тесном заливчике неуклюжий, как бегемот в ванне. Изначально белоснежные борта и кокпит были старательно заляпаны каким-то оригиналом темно-коричневой, похоже, половой краской. На юте лежала в шезлонге стройная блондинка в бикини. Прикрыв пол-лица солнечными очками, она, казалось, мирно дремала, убаюканная мерным покачиванием катера.

Николай вернулся на мост и во все горло заорал:

— Эй, Дюня, я вижу этих мудил! Иди глянь, вон они из тростника выходят, рыбаки херовы!.. Не, ты иди глянь, мы их обыскались уже, а эти паразиты шляются где попало!..

Дюня с ходу поддержал его игру.

— И главное, говнюки, на звонки не отвечают. Ну-ка сейчас я их еще раз наберу. — Он потыкал в кнопки мобильника и ожидал с глуповато-довольной улыбкой. Ему ответили, и он заорал так, как будто хотел докричаться до мифических приятелей без помощи телефона:

— Ну привет, пьяная морда! Мы вас, мудаков, видим. А мы с Колянычем на мосту стоим. — Он в азарте даже начал подпрыгивать и размахивать руками, — Ну, видишь теперь, а? А ну давайте быстро сюда, водка уже закипает. Куда-куда? — Он почесал пятерней в затылке, похмыкал, изображая почти непосильную работу извилин. — Ладно, теперь уже не возвращайтесь. Ты косу видишь?.. Какую-какую — девичью до жопы. Ослеп, что ли, с похмела? А, увидел… Вот и гребите в темпе туда, а мы с Колянычем к вам подъедем, там есть дорога. — Закончив разговор, он приобнял Николая за плечи. — Пошли, братан, сейчас мы им устроим купание красного коня…