Сад чудовищ - Джеффри Дивер

– Во-первых, человек погибнет за преступление, которое не совершал. Во-вторых, дело закроют, и мы никогда не выясним правду, а ведь в этом основная цель нашей службы.

– Но не стоит ли мне хотя бы проследить за ним?

– Янссен, много ли преступников мы задержали благодаря слежке? – со вздохом спросил Коль. – Как пишут в американских детективах? «Копы опекали преступника»?

– Благодаря слежке мы не задержали никого, только…

– Поэтом оставим слежку книжным детективам. Мы же знаем, где искать Шумана.

– Но «Метрополь» – огромный отель со множеством выходов. Там он без труда ускользнет от нас.

– Янссен, это нам не слишком интересно. Вскоре мы вернемся к роли герра Шумана в этой драме. Сейчас наша задача – как следует осмотреть эту комнату… Кстати, поздравляю, инспектор-кандидат!

– С чем, майн герр?

– С раскрытием убийства в Дрезденском проулке. – Коль кивнул на труп. – Совершивший его погиб, и мы избавлены от утомительного служебного разбирательства.

В сопровождении охранника-эсэсовца полковник Рейнхард Эрнст привез Руди домой в Шарлоттенбург. Эрнст радовался, что Руди маленький и до конца не понял опасности на стадионе. Мрачные лица взрослых, суета в пресс-центре и срочный отъезд напугали его, но сути случившегося мальчик не уловил. Он знал только, что дедушка упал и немного поранился, благо полковник описал все внуку как веселое приключение.

Впрочем, больше всего мальчика впечатлили не огромный стадион, не встреча с влиятельнейшими людьми мира, не суета из-за диверсанта, а собаки. Теперь Руди захотелось собаку, лучше сразу двух. О собаках он говорил без остановки.

– Там везде строительство, – пожаловался Эрнст Гертруде. – Я костюм испортил.

Гертруда, конечно, не обрадовалась, но куда больше взволновало ее то, что супруг упал. Она тщательно осмотрела ему голову.

– У тебя шишка. Будь осторожнее, Рейни. Сейчас лед принесу.

Эрнсту претило врать жене, но не говорить же ей, что он стал мишенью диверсанта! Узнай об этом Гертруда, она умоляла бы, нет, требовала бы, чтобы Эрнст остался дома. А ему пришлось бы отказать, что по отношению к жене он делал нечасто. Это Гитлер мог прятаться под трупами во время путча в ноябре двадцать третьего года, а Эрнст никогда не избегал встречи с врагом, если долг требовал обратного.

При иных обстоятельствах Эрнст, пожалуй, посидел бы дома пару дней, пока диверсанта не отыщут, что непременно случится, раз запущены мощные механизмы гестапо, СД и СС. Однако сегодня полковника ждали важные дела – испытания в училище вместе с профессором Кейтелем и подготовка отчета о Вальдхаймском исследовании для фюрера.

Эрнст велел экономке принести ему в кабинет кофе, хлеб и сосиски.

– Но, Рейни, сегодня же воскресенье! – раздраженно напомнила Гертруда. – Гусь…

Семейные ужины по выходным давно стали у Эрнстов традицией, нарушать которую очень не хотелось.

– Прости, дорогая. У меня нет выбора. Обещаю все следующие выходные провести с тобой и с семьей.

Эрнст вошел в кабинет, сел за стол и взялся за записи.

Десять минут спустя Гертруда сама принесла большой поднос.

– Не позволю тебе питаться как попало! – заявила она, убирая с подноса салфетку.

Эрнст улыбнулся, взглянув на большую порцию жареного гуся с апельсиновым мармеладом, капустой, отварным картофелем и зеленой фасолью с кардамоном. Полковник встал и поцеловал жену в щеку. Гертруда ушла, а Эрнст, без особого аппетита поедая ужин, стал печатать на машинке черновик докладной записки.

Эрнст остановился и привел мысли в порядок. Чем поделиться, а чем не стоит?

За полчаса Эрнст напечатал полторы страницы и сделал несколько поправок карандашом. Пока этот вариант сойдет. Он попросит Кейтеля прочитать его, поправить, перепечатает начисто, а завтра лично доставит фюреру. Эрнст написал Кейтелю записку с просьбой внести замечания и прикрепил к черновику.

Полковник отнес поднос на кухню, попрощался с Гертрудой и вышел из дома. По настоянию Гитлера у дома выставили охрану, по крайней мере до поимки диверсанта. Эрнст не возражал, но сейчас попросил охранников держаться незаметно, чтобы не пугать его семью. Он также согласился с требованием фюрера не водить свой «мерседес-кабриолет», а ездить в закрытой машине с охранником-эсэсовцем.

Сначала они поехали в Темпельхоф, в Колумбия-Хаус. Водитель выбрался из машины и огляделся по сторонам, убеждаясь, что у входа в тюрьму безопасно. Он подошел к двум охранникам у парадной двери и переговорил с ними, хотя Эрнст не представлял себе идиота, решившегося на убийство перед эсэсовским изолятором. Секунду спустя водитель махнул рукой, Эрнст выбрался из машины, прошел к парадной двери, спустился по лестнице, дождался, когда перед ним откроют несколько дверей, и оказался у камер.

Эрнст снова зашагал по длинному коридору, сырому, жаркому, провонявшему мочой и дерьмом.

«Мерзкое отношение к людям!» – подумал он.

На войне к пленным американцам, англичанам и французам относились с уважением. Эрнст отдавал честь офицерам, болтал с рядовыми и сержантами, следил, чтобы они были сыты и здоровы. Сейчас его переполняло презрение к тюремщику в коричневой форме, который вел его по коридору, насвистывая «Песню» Хорста Весселя, и периодически колотил дубинкой по решетке, просто чтобы напугать узников.

Прошагав три четверти коридора, Эрнст остановился и заглянул в камеру. От жары кожа отчаянно зудела.

Братья Фишер обливались потом. Разумеется, они боялись: в таком месте боятся все, но в глазах у них читалось кое-что еще – юношеская непокорность.

Эрнста захлестнуло разочарование: похоже, братья отвергнут его предложение. Они выбрали Ораниенбург? Он-то не сомневался, что Фишеры согласятся участвовать в Вальдхаймском исследовании. Они подошли бы идеально.

– Добрый день!

Старший из братьев кивнул, Эрнст почувствовал странный холодок. Курт напомнил ему сына. Как же он раньше не заметил? Наверное, дело в спокойствии и самоуверенности, которых утром не наблюдалось. Или он никак не может забыть взгляд маленького Руди? Так или иначе, сходство основательно выбило полковника из колеи.