Зов издалека - Оке Эдвардсон

— Могу понять.

— На этой работе вообще часто бывает не по себе.

— Тоже могу понять.

— А теперь смотри перед собой, пока я трещу, — сказала она с той же задумчивой интонацией. — У книжного развала стоит парень, и мы его интересуем явно больше, чем книги.

Винтер с трудом удержался, чтобы не повернуть голову, и зафиксировал взгляд на темном фасаде Датского банка — от соблазна. Они стояли спиной к кафе с громким названием «Ла Скала». Народ обтекал их с обеих сторон.

— Он тебе знаком? — спросил Винтер.

— Отсюда не пойму… вообще говоря, вряд ли. Они не настолько глупы, чтобы послать пасти тебя какую-нибудь местную знаменитость. Они же знают, что я могу быть рядом.

— Судя по всему, у них есть из кого выбирать.

— И все время вербуют новых. Не глазей в одну точку. Посмотри теперь направо.

Они прошли несколько шагов и стали разглядывать здание Торгового банка. Эрик Винтер и Микаэла Польсон. Страстные любители банковской архитектуры.

— И продолжим нашу непринужденную беседу. О чем мы говорили?

— Мы непринужденно говорили о том, что на нашей работе часто бывает не по себе…

Микаэла помолчала.

— Сообщаю, что тип у книжного пошел своей дорогой, — наконец сказала она. — Тебе не надо смотреть в ту сторону, но мы можем двигаться дальше. У меня уже ноги затекли.

Они миновали книжный развал. Голые манекены в магазине одежды уставились на них стеклянными глазами. Винтер обратил внимание, что на книжном прилавке рекламировали какой-то новый шведский бестселлер.

— Он читает либо Иба Микаеля, либо Сюзанн Бреггер, — сказала Микаэла.

— А почему не обоих?

— А ты что читаешь?

— Главным образом протоколы следствия. К сожалению.

— Вот именно. К сожалению, следствием часто все и ограничивается.

— На этот раз все будет по-другому, — пообещал Винтер.

Они пошли дальше по Биспенсгаде к веселому кварталу. Там было столько народу, перетекающего из одного бара в другой, что приходилось протискиваться. Со всех сторон слышалась музыка. Винтер вспомнил праздник города в Гетеборге. Та же агрессивная эманация толпы, то же состояние — смесь страха и жажды приключений.

— Можем присесть где-нибудь, — сказала Микаэла. — Мы же уже выяснили, что нас пасут.

— Так и сделаем.

— На следующей улице есть приличное кафе. Или потолкаемся здесь?

— Лучше потолкаемся.

— Он шел за нами несколько минут.

— Здорово это у тебя получается.

— В Дании это необходимо. Жизненно важно, если хочешь.

Винтер вовсе не был уверен, что она шутит.

— Он здесь, — сказала Микаэла, не поворачивая головы.

— Тогда придется искать столик на троих.

Она засмеялась.

Винтер огляделся. Не меньше двух десятков заведений сияли яростным неоновым светом. «Жираф», «Фру Йенсен», «Жюль Верн», «Дух Америки»…

Они свернули на Сидегаден. Заведение называлось «Ночь принадлежит нам». Микаэла заказала две бутылки «Хоф». Они протиснулись к стойке. В динамиках громыхала музыка.

— «Клэш», — сказал Винтер. — «London Calling».

— Я и не знала, что ты увлекаешься роком, — удивилась Микаэла. — Вообще-то ты и выглядишь как руководитель рок-группы. Я по части рока человек темный.

Винтер не успел ответить.

— Он прошел мимо нас, а сейчас опять сюда направляется.

Винтер поднес бутылку ко рту и оглянулся, но ничего, кроме праздношатающихся толп, не увидел.

— Я его не знаю, — сказала Микаэла, — но одно несомненно: этот сукин сын за нами следит.

— И какие выводы?

— Ты должен быть польщен. А вообще-то это серьезно. По-видимому, твой приезд каким-то образом поднял старую пыль.

— Как это понимать? Мы к чему-то приближаемся?

— Похоже на то… Меня это и пугает, и радует.

— Осталось найти последнего участника посещения банка.

— Ты думаешь, он жив?

— Да. Это он убил и отца Хелены, и Хелену Андерсен.

Микаэла внимательно посмотрела на него и покачала в руке недопитую бутылку пива.

— Хелену Андерсен? Через двадцать пять лет? Почему?

— Вот это я и хочу узнать. Затем и приехал.

— Он мог убить ее еще тогда, не откладывая…

— Очевидно, не мог. Скорее всего собирался, но что-то помешало… или кто-то. Может быть, ему помешал Ким Андерсен.

— А что стало с матерью? С Бригиттой?

— И ее он убил тоже, — твердо сказал Винтер. — Он убил и Бригитту Делльмар, и Кима Андерсена.

— А зачем убивать Хелену через столько лет?

— Вот это я и хочу понять… Что-то случилось. Она что-то узнала… узнала, кто убил ее родителей. И он узнал, что она узнала… В общем, это он. Единственный убийца, которого я ищу.

— И опять ребенок… Жуткая история. — Микаэла поставила бутылку на стойку. — И версия твоя вполне вероятна… Вопрос только, замешаны ли наши байкеры. Косвенно, конечно, замешаны, но напрямую… не знаю.

— Посмотри на нашего опекуна.

— Они наверняка в курсе… Вопрос только в том, было ли их пятеро с самого начала.

— Шестеро, — поправил Винтер. — Не забывай ребенка. Хелену.

— И где твой убийца? Тоже поехал в Швецию? Или остался в Дании? Может быть, здесь, в Ольборге?

— Он только что прошел мимо по улице, — сказал Винтер. — Шучу. Откуда мне знать… Но августовское убийство в Гетеборге… Может, он и не живет постоянно в Швеции, но в августе там был.

— Если это он.

Винтер молча кивнул.

— Могу предложить другую версию… Один из шестерых выжил… но этот один — женщина. Бригитта.

Винтер опять кивнул.

— Ты побледнел, — сказала она. — И я, наверное, не румянее тебя. Эта версия еще страшней.

— То есть она убила собственную дочь?

— Может, у нее не было выбора. Или не знала, что это ее дочь… Тебе не хуже меня известно, что мы сейчас заглядываем в мир, непостижимый для нормальных людей.

— Это часть нашей работы… той самой, от которой то и дело становится не по себе.

— Но моя версия тоже всего-навсего версия.

Винтер дошел до Бульвара и осмотрелся.

Никого. На улице никого, в окне кафе «Бульвар» никого. То же пьяное шевеление у дверей бара «Майорка».

Он поступил как и накануне — дождался, пока сработает реле в коридоре, проскользнул в темный номер и подкрался к окну.