Черепаший вальс - Катрин Панколь

Кто он? Витторио и Лука? Витторио, мечтающий стать Лукой? Или Лука, насквозь пропитанный Витторио? Чем больше она размышляла, тем глубже и загадочнее становилась пропасть лжи, а за ней открывалась другая пропасть, и она все летела и летела вниз…

Он ведет двойную жизнь. Манекенщика презирает, а ученого, эрудита уважает… Вот почему он держался так отстраненно, вот почему говорил с ней на «вы». Он не мог приблизиться, потому что боялся разоблачения. Не мог открыться, потому что боялся во всем признаться.

А в ноябре, как раз перед тем, как на нее напали, он сказал: «Жозефина, нам надо поговорить, это очень важно…»; может быть, хотел исповедаться, избавиться от этой лжи. Но в последнюю минуту не решился. И не пришел. Неудивительно, что он уделял мне так мало внимания! Он был занят другим. Словно жонглер, сосредоточенный на своих шариках, следил за каждой ложью. Врать не так-то просто, это требует невероятной дисциплины. Неослабного внимания. И массы энергии.

Она подошла к машине, где ее ждала Ифигения. Тяжело рухнула на сиденье. Включила зажигание, уставившись в пустоту.

— Что случилось, мадам Кортес? Лицо у вас опрокинутое.

— Ничего, Ифигения, пройдет.

— Да вы белая как мел! Накрыли, что ли, с поличным?

— Вроде того.

— Неужто беда какая случилась?

— Есть немного, — вздохнула Жозефина, пытаясь вспомнить дорогу к «Интермарше».

— Такова жизнь, мадам Кортес! Такова жизнь!

Она поправила непослушную прядку, выбившуюся из-под платка — так, словно навела порядок в собственной жизни.

— Знаете, Ифигения, — объяснила Жозефина, слегка задетая тем, как быстро ей прилепили ярлык жертвы «житейских невзгод», — у меня-то жизнь долго была тусклой и монотонной. Я просто не привыкла.

— Ну так привыкайте, мадам Кортес. Жизнь — вечные синяки да шишки. Она редко бывает спокойной прогулкой. А если бывает, значит, она уснула, а уж когда проснется, тряханет вас как следует!

— Сейчас я бы предпочла, чтобы она чуть-чуть притормозила!

— Это не вам решать…

— Знаю, но можно же высказать пожелание, а?

Ифигения опять произвела непередаваемый звук губами, на этот раз означающий «не очень-то уповайте», и тут Жозефина увидела поворот на широкий проспект, ведущий к «Интермарше».

Они набрали две тележки всякой снеди и напитков. Ифигения разошлась не на шутку. Жозефина старалась сдержать ее пыл. Она не была уверена, что соберется целая толпа. Обещали прийти мсье и мадам Мерсон, мсье и мадам Ван ден Брок, мсье Лефлок-Пиньель и еще две семейные пары из корпуса «Б» да одинокая дама с белой собачкой. Ирис. Зоэ. А остальные? Ифигения вывесила приглашение в холле и была уверена, что гостей из корпуса «Б» завалится целая куча. Они не разводят церемоний, они не такие, как из корпуса «А», которые придут, чтобы сделать приятное вам, а не мне.

— Ифигения, вы что, решили возродить классовую борьбу?

— Я говорю, что думаю. Богатые общаются с богатыми. А бедные хотят тусить со всеми. Или, во всяком случае, хотели бы тусить, да им не всегда дают.

Жозефина чуть не сказала, что ей с самого начала показалась неразумной идея собрать вместе людей, которые весь год игнорировали друг друга. Но потом она подумала: а почему нет? Будем мыслить позитивно и преисполнимся энтузиазма. Ей, правда, трудно мыслить позитивно и преисполняться энтузиазма: предательство Филиппа, ложь Луки, а теперь еще и классовая борьба!

Ифигения пересчитывала канапе и сэндвичи, стаканчики для вина и содовой, бумажные салфетки, пластиковые миски, банки оливок, упаковки фисташек и арахиса, нарезки колбасы и ветчины. Сверялась со списком. Добавляла то бутылку колы для детей, то бутылку виски для мужчин. Жозефина взяла сухой корм для собак. Интересно, сколько лет Дю Геклену?

На кассе Ифигения гордо достала деньги. Жозефина не вмешивалась. Кассирша спросила, есть ли у них карта постоянного покупателя, и Ифигения повернулась к Жозефине:

— Вот теперь выкладывайте вашу карту, я вам ее пополню!

Она так и сияла от радости, что сможет пополнить кредит Жозефины, переминалась с ноги на ногу, помахивая купюрами. Жозефина протянула карту.

— Сколько там баллов? — нетерпеливо спросила Ифигения.

Кассирша, приподняв бровь, посмотрела на дисплей кассы.

— Ноль.

— Это невозможно! — воскликнула Жозефина. — Я же ею ни разу не пользовалась.

— Возможно, но баланс нулевой…

— Как же так, мадам Кортес?

Ифигения глядела на нее разинув рот.

— Ничего не понимаю… — смущенно пробормотала Жозефина. — Я ни разу ничего не списывала!

Ее первой мыслью было, что она никогда не верила в эту клубную карту. От нее за версту несло туфтой, скидками на просроченные консервы или заплесневелый сыр, штабелями нераспроданных колготок и зубной пасты против кариеса.

— Вы, наверное, ошибаетесь. Вызовите главного кассира, — потребовала Ифигения, готовая бороться до конца.

— Да оставьте, Ифигения, мы теряем время…

— Нет, мадам Кортес. Вы платили, вы имеете право. Может, это машина перепутала.

Кассирша, утомленная тем, что ей в двадцать лет приходится целыми днями просиживать за кассой, все-таки нашла в себе силы нажать на кнопку. Явилась бойкая седеющая дама, представилась бухгалтером и старшим кассиром. Она выслушала их с широкой профессиональной улыбкой и попросила подождать: сейчас она наведет справки.

Они отошли в сторонку и стали ждать. Ифигения ворчала, а Жозефина думала, что ей совершенно все равно, есть у нее эти баллы на карте или нет. Сегодня странный день-призрак, день, когда пропадает все: и баллы, и мужчины.

Вернулась вертлявая бухгалтерша. Она шла так, словно при каждом шаге давила сигаретный окурок. Этакая поступь норовистой кобылы.

— Все в порядке, мадам Кортес. С помощью вашей карты за последние три месяца был сделан ряд покупок в разных филиалах «Интермарше»…

— Но это невозможно!

— Да-да, мадам Кортес! Я все как следует проверила.

— Но я же вам говорю…

— Вы уверены, что на ваш счет открыта только одна карта?

Антуан! У Антуана была карта!

— Мой муж… — еле выговорила Жозефина. — Он…

— Видимо, он воспользовался ею и забыл вас предупредить. Я проверила, покупки действительно были совершены; если хотите, я сделаю вам распечатку с точными датами…

— Нет. Не стоит, — сказала Жозефина. — Спасибо большое.

Кассирша выдала им на прощание последнюю профессиональную улыбку и, довольная, что уладила проблему, удалилась поступью огневой кобылки.

— Совсем ваш муж обнаглел, мадам Кортес! С вами не живет, а бонусы у вас свистнул! Ничего удивительного! Все они такие, только и знают что нас использовать. Надеюсь, вы ему шею-то намылите, когда в следующий раз увидите!