Маара и Данн - Дорис Лессинг

Слушательницы казались обеспокоенными. Большинство чувствовало себя после такого рассказа неуютно, но некоторые, особенно Лета, внимательно вслушивались, даже вдумывались в сказанное Маарой.

— И когда нас снова занесет песком? — спросила одна из девушек.

— Кто знает… Сейчас здесь лес, города, поля, но ветер сдувает почву, а под ней песок.

Знакомец Кретис одобрительно кивнул.

— Откуда ты все это узнала? — спросил он у Маары.

— Шабис занимался со мной в Чараде.

Он взглянул на нее как-то по-новому.

— Знаком я с ним.

— И с Дарианом?

— И с Дарианом.

Значит, он знает и о ее брате!

Мужчина встал, обнял Кретис за пухлую талию и сообщил Сенгору:

— Маара с нами пойдет.

— Но, господин… Хозяйка не разрешила…

— С мамашей Далидой я вопрос улажу, не бойся.

Они втроем вошли в боковую комнатку. Здесь на столе стоял кувшин сока и лежали разные печенья на тарелочках. Сенгор поплелся было следом, но мужчина уверенным жестом, неспешно, но быстро закрыл дверь перед его физиономией. Не выпуская Кретис, мужчина сел с ней на кровать, продолжая поглаживать сдобное плечико подруги, а Маара заняла единственный стул, стоявший у стола.

— Меня зовут Даулис, — представился незнакомец. — Я член Совета Билмы.

— Гм… Не похож… Э-э… на остальных.

— Спасибо за комплимент, Маара. Надеюсь, что пока не похож. Не все, кто проводит здесь вечера, одинаковы, видишь ли.

— Я бы хотела, чтобы ты проводил здесь все вечера, — вставила Кретис, изображая легкую обиженность, соответственно не только своей профессии, но и своему характеру.

— Твоему брату, Маара, угрожает опасность. За его голову назначена большая награда. И за Дариана тоже.

— Но почему Шабис не может… обойти свои законы?

— Не может. Он не один, в Четверке еще трое генералов. И они против Шабиса. И вдруг такой удар. Дезертирует Данн, а затем назначенный вместо него Дариан. И эти трое торжествуют: ага, они предупреждали, что нечего назначать сосунков на такие ответственные должности! Так что Данн и Дариан — смертники.

По лицу Маары побежали слезы. Кретис приподнялась с кровати, утерла ей лицо.

— Поэтому Данн с Дарианом ушли в Каназ.

— Как? — Но она знала как.

— Толкачами. С вагоном.

Маара судорожно рассмеялась.

— Мы с ним однажды шутили по этому поводу. Только он считал, что станет толкать повозку, в которой буду сидеть я.

— Данн подождет тебя в Каназе.

— А как я туда попаду? Я ведь теперь товар.

Даулис мягко улыбнулся, и она поняла, что разговаривает со своим покупателем. Кретис между тем окончательно разомлела, сползла к бедрам своего партнера. Маара почувствовала, что пора ей покинуть помещение, встала. Даулис еще раз улыбнулся ей и кивнул. Она вышла, тихо прикрыв дверь, и увидела рядом с дверью Сенгора.

— Ничего не случилось, Сенгор. Все в порядке. Похоже, что Даулис и мамаша Далида добрые друзья.

— Да, да, они добрые! Они друзья! Но мама не разрешать!

В комнате Маара в раздумье уселась на кровать. Даулис собирается ее купить, а между тем развлекается с Кретис. Почему-то ей это не понравилось. Маара назвала себя балдой, надеясь, что это все же не ревность.

Быть собственностью Даулиса, если учесть, что она видела иных претендентов, — да о чем еще мечтать! Маара ощутила если и не счастье, то громадное облегчение, почувствовала, что впервые за несколько дней дышит легко и свободно и слезы не наворачиваются на глаза.

Даулис знает о них обоих, он хочет им помочь. Почему? Ну, он тоже махонди. Это, конечно, имеет значение, хотя и трудно объяснить почему. Вот вернется Далида, он выкупит Маару… Да, но Далида может проторчать там и неделю, и месяц…

Мысли засыпающей Маары переметнулись от Даулиса к Шабису. Данн утверждал, что Шабис любил ее, но она ни разу не почувствовала какого-то особенного отношения к себе со стороны этого человека. И сейчас он предстал перед нею добрым, улыбающимся, щедрым, привлекательным, но, скорее, похожим на отца, а не на партнера. Ей приятно было вспоминать Шабиса, но думала она о нем не так, как о Мериксе, бедном Мериксе, так и не узнавшем, что зачал ребенка.

Маара ощутила руками что-то теплое, маленькое, почувствовала прикосновение крохотных ручонок, влажный ротик младенца коснулся ее щеки, зазвенел колокольчик детского смеха… Она проснулась, из глаз потекли слезы. Раннее утро. Нет, не следует вспоминать о плоде, от которого она избавилась с помощью тюремных кудесниц Гойдела. Отмахнувшись от воспоминаний, она встала, умылась, оделась и села к окну, под которым ночные стражники гасили недогоревший костер и, зевая, расходились отсыпаться. При свете прохладного утреннего солнца Маара заметила роющегося в опавших листьях мелкого зверька, напомнившего ей давнишнюю любимицу Шеру. Тишь да гладь в доме мамаши Далиды. Мааре показалось, что Сенгор, принесший поднос с завтраком, как-то по-особенному взглянул на узницу, хотя истолковать значение его взгляда ей оказалось не под силу. Все утро Маара просидела у окна, и ничего-то за это время в саду не изменилось. Все так же зевали сторожа, легкий ветерок играл листьями вскарабкавшегося по стене дома вьюна, лениво ползли по траве тени — и эти едва заметные движения матушки-природы Маара воспринимала как важнейшие явления бытия. Под нею, этажом ниже, еще сопели и пускали слюни в смятые простыни обитательницы дома мамаши Далиды. Маара уже поняла, что они вообще предпочли бы не просыпаться. К полудню до нее донеслось их переругивание, ворчание; женщины неторопливо переползали из своих спаленок в большой зал на случай появления раннего клиента. Там они разлеглись по диванам, сосали сласти, тянули соки, зевали, хмурились; их пасмурный настрой пропитывал весь дом. После полудня — самое неприятное время, так что ранний клиент оказывался желанным гостем. Женщины сварливо препирались, спорили, гадали, кого из них он предпочтет, руганью старались заглушить отчаянную безнадежность своего существования. Маара сознавала, что все, что ей довелось пережить: страхи, опасности, — не перевешивает ползучего ужаса их жизни. Она считала себя иной, на них не похожей, но так ли это? Сенгор полагал иначе. Она дышала тем же ядовитым воздухом. Все в доме пропитывал маковый дух. В зале девицы уже раскуривали куцые трубки, а остальные пристраивались к ним поближе, чтобы насладиться выдохом счастливиц, «додышать», как они выражались.

Стук в дверь. Что-то новое. Никто к ней здесь еще не стучался. Не Сенгор же. Однако вошел именно Сенгор и сообщил, что женщины внизу хотят послушать ее сказки. Поведение Сенгора, его отношение к ней явно изменилось. Да и внизу ее приняли иначе. Малышка Кретис, по-прежнему льнущая к Лете, воскликнула: