Полет сокола - Уилбур Смит

Зуга отвернулся от скалы и жалящей таблички. Он всматривался в новую страну, но пьянящая радость померкла от сознания того, что до него этим путем прошел другой человек. Он сел, свесив ноги над обрывом, и стал ждать, пока Робин наскучит таращиться на имя отца.

От этого занятия ее оторвало появление каравана. Зуга услышал пение носильщиков на лесистом склоне за перевалом задолго до того, как на седловине показалась голова колонны. Носильщики добровольно удвоили поклажу и с трудом карабкались по склону, сгибаясь под тяжестью слоновьего мяса, жира и мозговых костей, уложенных в корзины из зеленых листьев мсаса и перевязанных веревками из коры.

Вели я им нести тюки такого же веса с тканью или бусами, или даже с порохом, немедленно вспыхнул бы мятеж, мрачно подумал Зуга. Хорошо хоть, что они несут бивни. Каждый висел на длинном шесте, который несли два человека, но на те же шесты они все-таки подвесили еще по одной корзине с мясом. Общий вес намного превышал полтораста килограммов, но они поднимались на склон без единой жалобы, даже бодро.

Караван медленно вышел из леса и вступил в самое узкое место перевала. Они проходили прямо под тем местом, где сидел Зуга, и сверху фигурки носильщиков и готтентотских воинов Яна Черута казались крошечными. Зуга поднялся. Он хотел приказать сержанту разбить лагерь там, где тропа выходит к предгорью. Отсюда, с подножия утеса был виден лоскуток зеленой травы, и на этом болотистом островке пара серых цапель охотилась на лягушек. Там, несомненно, бил источник, а носильщики, объевшись мяса, к ночи будут сгорать от жажды.

Источник станет хорошим местом для лагеря, а на следующее утро он сможет скопировать и описать бушменские рисунки в пещере. Он сложил ладони рупором, чтобы окликнуть Яна Черута, как вдруг над перевалом прогремел гром, сравнимый разве что с бортовым залпом линейного корабля. Эхо мячиком запрыгало с утеса на утес.

Баллантайн долго не мог понять, что же случилось. Грохот повторился, в нем утонули тонкие крики носильщиков. Они побросали свою ношу и разбежались в разные стороны, как стая голубей разлетается, завидев тень сокола.

Тут он заметил какое-то движение. По склону каменистой осыпи под утесом прокатилось что-то огромное и круглое и ринулось прямо на охваченный паникой караван. На мгновение Зуге почудилось, что на его слуг напал какой-то хищник, он рванулся вдоль края карниза, на бегу снимая с плеча «шарпс», и приготовился выстрелить в ущелье, как только темная скачущая тень попадет в поле зрения.

Потом он заметил, что при каждом ударе о каменистый склон темная тень высекает искры, от которых поднимается легкий серый дымок. От искр исходил слабый запах, похожий на запах горящей селитры. Тогда Зуга понял, что на его караван катятся гигантские округлые валуны, и не один, а дюжина или больше, каждый весом в несколько тонн. Казалось, они обрушиваются прямо из воздуха. Зуга в отчаянии озирался, пытаясь понять, кто их сбрасывает. Крики людей, вид катящихся валунов, разбитые вдребезги тюки с драгоценной провизией и груз, рассыпанный по каменистому дну долины, подстегивали его.

Далеко внизу прогрохотал выстрел из «энфилда». Обернувшись, он увидел крохотную фигурку Яна Черута. Тот целился прямо в небо. Проследив за направлением его ружья, майор разглядел, как на краю утеса, на фоне голубого небосвода, что-то едва заметно мелькнуло.

Град огромных камней падал с самой вершины утеса, и на глазах у Зуги оттуда свалился огромный валун, потом еще один. Откинув голову, он прищурился и вгляделся в гребень утеса. Там притаился какой-то зверь: это не может быть человек, потому что в этой новой стране людей нет.

Вздрогнув от суеверного ужаса, он представил, что на вершине утеса притаилась стая гигантских обезьян и обстреливает его людей громадными камнями, но потом стряхнул наваждение и быстро прикинул, как вскарабкаться повыше. Нужно было найти позицию, из которой он мог бы стрелять через скальную расщелину в противника и хоть как-то защитить своих слуг.

Почти сразу майор нашел еще одну тропу, она круто поднималась вверх от уступа, на котором он стоял. Ее мог заметить только глаз солдата. Крошечные лапки горных даманов, протоптавших ее, истерли скалистую поверхность до легкого блеска. Этот блеск и привлек внимание Зуги.

— Стой на месте! — крикнул он Робин, но она приблизилась.

— Зуга, что ты задумал? — спросила она. — Там, вверху, люди! В них нельзя стрелять! — По ее щекам все еще текли слезы, но бледное лицо было твердым и решительным.

— Уйди с дороги, — рявкнул он.

— Зуга, это убийство.

— Именно это они пытаются сделать с моими людьми.

— Мы можем с ними договориться.

Он попытался протиснуться мимо нее, но Робин схватила его за локоть. Он стряхнул ее руку и взбежал на верхний уступ.

— Это убийство! — летел ему вслед крик сестры, и Зуга, карабкаясь, вспомнил слова Тома Харкнесса.

Старик обвинял отца в том, что тот, не колеблясь, убил бы любого, кто встанет у него на пути. Так вот что имел в виду Харкнесс, внезапно понял Зуга. Майор спросил себя, не прокладывал ли отец путь через ущелье с боем, точно так же, как сейчас собирался проложить его он.

— Если это смог бы сделать поборник всемогущего Господа, то почему бы и мне не последовать его примеру, — пробормотал молодой Баллантайн про себя и двинулся дальше по крутой тропе.

Внизу снова громыхнул «энфилд». Расстояние приглушило звук, он еле слышно донесся сквозь грохот лавины смертоносных камней. Стреляя под таким углом, Ян Черут мог в лучшем случае надеяться напугать атакующих; кто-либо из них мог попасть под выстрел, сделанный со дна ущелья, только если бы высунулся далеко за край утеса.

Зуга с холодной злостью поднимался вверх, без колебаний ступая на самые опасные места узкой тропинки, где из-под сапог вылетали мелкие камешки и с тихим шелестом исчезали в ущелье глубиной в несколько десятков метров.

Внезапно майор вышел на более широкий уступ, образованный пластами горных пород. Он поднимался вверх не так круто, и Зуга бежал по нему, не боясь оступиться. Он продвигался довольно быстро: с того момента, как первый валун обрушился в ущелье, прошло всего минут десять. Нападающие продолжали бомбардировку, от грохота летящих валунов дрожали холмы.

На тропе перед ним по расколотым камням проскакала вверх пара антилоп-сасс. Вспугнутые человеком и грохотом камней, они, казалось, порхают на кончиках удлиненных копыт. Сассы добежали до края уступа и одна за другой совершили то, что на первый взгляд выглядело самоубийственными прыжками в пустоту. Невероятными скачками они вознеслись метров на тринадцать с лишним вверх, прямо на отвесную скалу, на которой, казалось, не за что было зацепиться, но прилепились к ней, как мухи, и проворно скрылись из виду за вершиной утеса.

С трудом карабкаясь по крутому склону, Зуга позавидовал легкости их прыжков. Пот пропитал его рубашку и едкими ручьями заливал глаза. Он не мог остановиться и отдохнуть, потому что далеко внизу раздался высокий мучительный вопль, означавший, что какой-то из летящих валунов зацепил по крайней мере одного носильщика