Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик

шпионят на китайских коммунистов и на Советскую Россию»; и в ноябре 1946 года секретарь министерства иммиграции Хейс все еще мог рекомендовать не спонсировать фашистов, которые, если окажутся мигрантами, «будут стараться возбуждать неприязнь к нынешнему российскому режиму»[870]. Но эта стеснительность, вызванная нежеланием огорчить СССР, вскоре (с началом холодной войны) рассеялась, и ни Хейс, ни Спрай уже ничем не показывали, что считают въезд русских фашистов проблемой для безопасности Австралии. В отчете Леса Хейлена министру иммиграции после поездки в Шанхай в 1948 году вопрос о том, как быть с русскими, сотрудничавшими с японским режимом, просто не затрагивался: политическую озабоченность вызывали только коммунизм и тот факт, что многие из китайских русских (включая антикоммунистов) имели советские паспорта[871]. Пособничество японцам было не просто делом прошлого, но и делом, лишенным значимости в свете холодной войны. Оно утратило всякую политическую злободневность.

А вот сотрудничество с нацистами, напротив, в контексте холодной войны вызывало самый живой интерес. В Европе вопрос о пособниках нацистов и военных преступниках быстро стал частью политической игры в перетягивание каната между Советским Союзом, пытавшимся найти и покарать людей, которых он считал военными преступниками, и оккупационными режимами стран-союзниц, всячески сопротивлявшихся усилиям СССР. Конечно, у союзников имелись и собственные опасения, связанные с военными преступниками, но они не доверяли критериям, выдвинутым Советским Союзом, и не собирались работать с советскими списками. И поэтому, даже когда советская сторона требовала выдачи конкретных перемещенных лиц или мигрантов с тем, чтобы судить их за военные преступления, и предоставляла соответствующие документы, союзники все равно постоянно отказывались кого-либо выдавать. В 1961 году, отзываясь на требование СССР выдать ди-пи эстонца Эрвина Викса (он был заместителем начальника особого отдела Тартуского концлагеря и должен понести ответственность за массовое истреблении евреев, цыган и антифашистов), исполняющий обязанности министра иностранных дел Гарфилд Барвик заявил, что ввиду отсутствия договора об экстрадиции с Советским Союзом Австралия не обязана предпринимать никаких действий, и заодно заметил, что Австралия не признает вхождение в Советский Союз территории, где были совершены предполагаемые преступления, – Эстонии. Конечно, правительство Австралии не оправдывает подобные деяния, добавил он, и австралийцам «внушают отвращение… эти преступления против человечества». Но, «с другой стороны, есть право нашей нации принимать людей в нашей стране, позволять им преодолеть горькое прошлое и начать новую жизнь – и им, и их семьям в более благополучном сообществе». В некоторых обстоятельствах это решение можно было бы назвать трудным, но в нынешних обстоятельствах «правительство пришло к четкому выводу, что (оставляя за скобками все вопросы юридических обязательств), если бы для разрешения проблемы был необходим такой выбор, то право на убежище одержало бы верх». В конце концов, «Австралия создала основательную, хотя, конечно, не безупречную, систему отсева и проверки сотен тысяч мигрантов, которые сделали богаче жизнь нашей нации» после войны. Каковы бы ни были грехи прошлого, «мы считаем, что пришла пора закрыть эту главу»[872].

Именно это отношение Марк Ааронс назвал «добро пожаловать, военные преступники». Сам Ааронс соприкоснулся с этим явлением еще в 1980-х годах, когда снимал для телекомпании ABC документальные фильмы о беглецах-нацистах в Австралии. Особая следственная группа, созданная в 1987 году правительством Хока на основе этих данных, установила, что люди, чьей экстрадиции требовал в 1960-е годы Советский Союз, почти наверняка были виновны в тех преступлениях, в которых их обвиняли, хотя за давностью лет и из-за удаленного местонахождения от свидетелей привлечь их к ответственности по закону было почти невозможно[873].

Среди тех, чьей выдачи тщетно добивался Советский Союз, помимо Викса, были латыши Карлис Озольс (виновный в организации расстрелов под открытым небом и операции с газвагенами в Минске) и Арвидс Упмалис (виновный в массовых убийствах евреев и цыган в его бытность начальником полиции в Бауском крае Латвии), украинцы Филип Капитула (виновный в массовых убийствах евреев в Ровенской области) и Петро Грушевский (виновный в массовых убийствах евреев, украинцев и казаков, когда он был начальником нацистской полиции Ровно) и русский или белорус Николай Алферчик (виновный в массовых убийствах евреев, цыган и партизан в Минске и Смоленске)[874].

Можно установить некоторые факты из той новой жизни, которую они обустроили себе в «более благополучном сообществе», как выразился Барвик. Озольс в первые годы после приезда в Австралию работал на кирпичном заводе, проживал в Карлтоне, рабочем районе Мельбурна, и участвовал в деятельности «Даугавас Ванаги» – латышской общественной организации правого толка. В 1990-х годах власти Австралии предприняли серьезную, хоть и запоздалую попытку привлечь его к суду за военные преступления, но она провалилась. Упмалис стал владельцем станции техобслуживания в Резервуаре, на окраине Мельбурна, и участвовал в жизни местной латышской общины, в том числе в деятельности «Даугавас Ванаги». Грушевский поселился в Мельбурне и, согласно одному сообщению, сделался священником. Капитула после приезда сменил в официальных бумагах национальность с поляка (кем был изначально записан) на украинца и обосновался в Аделаиде, как и Викс[875].

Особенно интересен случай Алферчика, потому что он был одним из тех перемещенных лиц, о чьих военных преступлениях было кое-что известно еще в Европе, но в то же время у него имелись связи с разведслужбами стран-союзниц. Союзники взяли за обыкновение тайно переселять таких людей в отдаленные места, и именно это произошло с Алферчиком: IRO, действуя по приказу западных разведслужб в Германии, отправила его в Мельбурн в качестве мигранта (под подложным именем Николай Павлов). Алферчик/Павлов был одним из немногих людей, чье дело было таким образом неофициально улажено на раннем этапе. В 1950 году британское правительство официально (хотя и не публично) попросило Австралию принимать под эгидой IRO «русских беженцев (с иждивенцами, имеющими юридический статус или нет), которые не отвечают стандартным иммиграционным требованиям, если их поручителями выступают органы разведки». Иными словами, IRO решили использовать в качестве канала для «отмывания» людей с сомнительной репутацией. Кроме того, Австралии предстояло принять «ограниченное количество русских беженцев в качестве пассажиров, полностью оплативших проезд. Ожидается от 20 до 50 человек плюс иждивенцы в год, их проезд и содержание оплатит МI5»[876].

После приезда в 1950 году Алферчик/Павлов нашел работу в государственной электрической комиссии, как и многие другие мигранты из числа перемещенных лиц; после развода с первой женой он женился на белой русской из Харбина; наконец, он стал постоянным осведомителем ASIO. В 1960-е годы НТС, в котором он ранее состоял, будто бы исключил его из своих рядов после получения информации о его военных преступлениях в Смоленске[877].

Шпионы