Додж по имени Аризона - Андрей Уланов

Втроем додавили. Толстопуз еще пару раз взревел напоследок, слезы со щеки смахнул, прошелся до лестницы на этаж и нормальным уже тоном велел тамошнему лакею комнату мою показать. Пожелал напоследок чего-то от местных богов — я так и не понял, проклятье это было или наоборот — и умчался.

Лакей зато никуда мчаться не стал. Да он, по-моему, и не сумел бы, даже если бы до такой мысли додумался. Прямой, словно на штык уселся, ливрея сверкает, аж глазам больно, и вообще не ходит он по земле, как простые смертные, а вышагивает. А уж важности в нем… на четверых баронов хватит и еще на виконта останется.

Повел он нас по коридору. Идем, двери рассматриваем. А они, что занятно, чем дальше от лестницы, тем меньше и уже. В первые «фердинанд» мог проехать, не особо напрягаясь, а вот дальше… а мы все идем и идем.

Сейчас, думаю, запихнут в каморку для швабр и буду там на полочке калачиком сворачиваться.

— Далеко еще?

Ливрейный на меня даже не покосился. Прошествовал еще шагов десять, наклонился и распахнул… ну, называется это, наверное, дверцей, только у сундука с казной, что я давеча тягал, крышка не намного меньше.

— Прошу вас, — выгибается, — взглянуть на отведенные вам покои.

Зашел я внутрь, огляделся… однако действительно покои. Тридцатьчетверке разве что тесновато будет — мало пространства для маневра. А взвод запросто разместится. Причем половина — на кровати. Кровать эта три на три метра, да еще с этим… ну, палатка сверху… балдахином.

Интересно, думаю, а что ж тогда за теми, первыми, дверями? Степи украинские?

— Ну, что ж, — говорю. — Комнатушка неплохая. Вот только роспись на стенках больно унылая. Обоями, что ли, ее обклеить?

Тип в ливрее аж задохнулся.

— Но, милорд, — сипит. — Это же фрески работы самого Эльехо!

— А что, — спрашиваю, — отставать будут? Подошел к кровати, рукой провел — здорово! На такой кровати я последний раз спал… да никогда в жизни я на такой кровати не спал! А вообще на нормальной постели с нормальный бельем — в госпитале.

— Ух ты. А как этот матерьял называется?

— Это, — почтительно так отвечает ливрейный, — белый аксамит. Ткань, чрезвычайно ценимая особами королевской крови за ее способность сочетаться с бриллиантами.

— Ага, — говорю. — На маскхалат, значит, тоже сгодится.

Тут тип и вовсе лицом стал на этот самый аксамит похож. Ладно.

* * *

Зачем комбриг мне эту экскурсию устроил — я, честно говоря, так и не понял. Может, потому, что я теперь сам какое-никакое, но командование, а командование обязано представлять возможности местного отечественного производства. Хотя… Во-первых, представил-то я по большей части невозможности этого самого производства, а во-вторых, мне ж за линию фронта идти! На кой же, спрашивается, ежкин кот, мне мозги секретной научно-технической информацией забивать?!

Для начала нас в лабораторию повели. Алхимическую. Выглядело это точь-в-точь как наш школьный химкабинет, только более мрачновато, и стекляшек всяких поменьше — видно, порох тут уже получили. Да, и вытяжного шкафа у них тоже нет — я об этом еще в коридоре догадался. Не знаю, как там постоянный персонал выживает, а вот для посетителей стоило бы противогазы предусмотреть. К ним, конечно, не экскурсии ежедневные, но заходят иногда со стороны. Мы вот с рыжей, например, зашли.

Алхимичили в лаборатории двое. В халатах типа сутана, первоначальный цвет неопределим ввиду полного исчезновения под… наслоениями мелового периода. А также известкового и множества других. Один седой, грива вокруг головы топорщится — короче, точь-в-точь как на портретах всяких первооткрывателей изображают. Менделеева или, например, Миклухо-Маклая. Второй чуть постарше меня: волосы ежиком, глаза огнем горят не хуже горелки, и худосочный — одни кости в обтяжку, мяса и на полпайка не наберется. В нашу сторону он в самом начале один раз покосился, сморщился досадливо — мол, ходят тут всякие, от работы отрывают — и все. Целеустремленный… молодой человек.

Зато старший перед нами прямо-таки соловьем разливался. Особенно передо мной. Уж я-то, человек, только что прибывший — это он так хорошо выразился — из мира, где науку ценят и поднимают на должный уровень… ведь наука уже по сути своей имеет громадное преимущество по сравнению с магией… что великий Лаэрто доказал еще…

В общем, уши у меня начали в трубочку сворачиваться уже через минуту, а когда он начал свои «разработки» демонстрировать и терминами сыпать, я и вовсе заскучал. И внимание рассеялось. Как выяснилось — зря.

— А вот, — говорит этот… алхимик в маскхалате, — наше самое последнее достижение.

Налил он из чашки на стол маленькую такую лужицу, чашку спрятал подальше и достал с полки крохотный синий пузырек.

— Вот, — говорит, — смотрите внимательно, что сейчас будет, — и капнул из пузырька на лужицу.

Хлопнуло. Хорошо так хлопнуло. На взрыв не потянуло, но склянки все и прочие колбочки со стола смело. Вместе с алхимиком. Я-то к таким штукам привычен, и то еле на ногах удержался.

— Ну, — говорю, — ну…

Алхимики… Знаем мы таких алхимиков. Руки бы им поотрывать… если до сих пор сами себе не поотрывали… А еще лучше — головы поскручивать, потихоньку так, незаметно. А если кто хватится — сказать, что так и было!

Следующим пунктом программы местный арсенал был. Мне-то всякое колюще-рубяще-шинкующее и прочий металлолом без особой надобности, зато Кара еще от входа так головой извертелась — прямо пропеллер. То меч схватит, примерится, отложит с тяжким вздохом и тут же за копье хватается, хоть оно с виду уже раза в три неподъемней. Благо железяк этих — рядами до потолка и вглубь, три лагеря новобранцев вооружить хватит и еще столько же останется. Пустили, называется… дите в кондитерскую лавку. Экскурсовод наш, местный смотритель, на нее с таким умилением глядел — только что не сюсюкал. Даром что не мужик, похоже, половину его арсенала опробовала.

Я тем временем вперед прошел, смотрю — лежат на полке рядами… честно говоря, походили они больше всего на детские куличи, те, что из песка лепят, но что-то в них было… характерное.

— Это, — спрашиваю, — что такое?

Каптерщик неохотно так от созерцания рыжей отвлекся, подошел.

— А-а, — ворчит, — новомодное изобретение. По примеру оружия из вашего мира. Гранаты называется.

Я чуть на пол не сел. Это — гранаты?!

— Так, — говорю, — а можно чуть поподробнее?

Гранаты эти, оказывается, гномы делали. Ну, те коротышки с бородами. То еще, доложу, чудо средневековой технологии. Весят они почти как противотанковые, запал сильно хитроумный, кислотный, семь раз черта помянешь, пока нажмешь правильно. А взрывчатка в них хилая и, главное, оболочка не стальная, а из глины какой-то. В общем, те еще гранаты. Как сказал смотритель: «Орка пришибить можно, если прямо в лоб влепишь и если на нем шлема не будет».