Долгий путь к маленькой сердитой планете - Бекки Чамберс

– Итак… – пробормотал потрясенный Корбин. Его мозг отказывался принять такой образ отца, образ влюбленного юноши, готового загрязнить свою лабораторию. – Ты женился на Ситте.

– Не сразу, – усмехнулся Маркус. – Я обивал пороги, умолял и упрашивал, пока наконец не нашел директора генетической библиотеки, который согласился взять меня на работу. Работа была ужасной, но в тот момент я был счастлив получить хотя бы это. Старший техник-лаборант также провел год во «Внимательном взгляде». Думаю, он мне сочувствовал. А Ситта устроилась в транспортную компанию на Титане, где не задавали лишних вопросов как насчет того, кто у них работал, так и насчет того, какие грузы им предлагали перевезти. Темная работенка, но… в общем, в тот момент мы решили, что нас это устроит. Поскольку я вернулся на орбитальную станцию, мы с Ситтой могли видеться чаще. И вскоре мы поженились. Мы прожили вместе пять замечательных лет. – У Маркуса осунулось лицо, и на какое-то мгновение Корбину показалось, что он видит на нем печать всей его прожитой жизни. – Как-то раз Ситта сказала мне, что ей придется на несколько месяцев уйти с работы. Я спросил почему. Она ответила, что беременна. Я был без ума от восторга. К этому времени я уже вскарабкался в библиотеке до более высокой должности, и мы отложили достаточно кредитов и можно было думать о том, чтобы начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Я никогда не думал о том, что смогу завести семью. Я хочу сказать, кто мог бы меня полюбить?

Его образованные пикселями глаза нашли глаза Корбина. Тот молчал. Маркус продолжал:

– Через две десятидневки Ситте предстояло совершить перелет с Титана на Землю. Клетки амби. Обыкновенно она не совершала такие дальние перелеты, но сейчас за ценный груз ей предложили оплату вдвое больше обычного. От такой работы Ситта отказаться не могла. Вся беда в том, что мерзавцы на грузовом причале не проследили за тем, правильно ли установлены изолирующие прокладки. Это случилось еще до того, как ГС обеспокоился транспортировкой опасных амби. Бюрократам наплевать на проблему до тех пор, пока она не начинает оказывать влияние на значительное количество их избирателей. – Маркус вздохнул. – Полагаю, ты уже сам догадался, что произошло.

– Прокладки лопнули, – сказал Корбин.

Маркус кивнул.

– Я сожалею.

И Корбин действительно почувствовал сожаление – ему стало жалко Ситту. Хорошо хоть отравление амби означало мгновенную смерть. Скорее всего, Ситта даже не успела ничего понять. И все же, каким бы печальным ни был этот рассказ, он не давал ответа на главный вопрос.

– Это не объясняет, почему ты решил клонировать себя.

– Разве? – удивился Маркус. – Ситта погибла, и вместе с ней погибла единственная надежда на семью, которая у меня была. Похоронив все мысли о Ситте, я вместо этого сосредоточился на ребенке, который мог бы быть у меня.

– Ты мог бы взять приемного ребенка.

– Мне была нужна моя собственная плоть и кровь. Доказательство того, что кто-то любил меня настолько, что согласился создать вместе со мной новую жизнь.

– Ты мог бы найти суррогатную мать, – презрительно фыркнул Корбин. – Мог бы встретить другую женщину.

– Да, уверен, что ты сможешь мыслить так же ясно в разгар траура по своей погибшей жене, – отрезал Маркус.

Ну вот, это уже был тот отец, которого знал Корбин. По крайней мере теперь он оказался на знакомой почве.

– И где ты это сделал? – спросил Корбин. – Где находился тот резервуар, в котором ты меня вырастил?

– На Стежке. Забрав все, что отложили мы с Ситтой, я отправился на Стежок.

– Стежок. Замечательно.

Стежок, пограничная колония, служил пристанищем для самых темных слоев сообщества модификантов. Даже одно только посещение Стежка неизменно приводило к придирчивому допросу и могло завершиться тюремным сроком, если об этом путешествии прознавали в ГС. Существовало очень немного законных оснований побывать в подобном месте.

– После того как ты… ну, после того как ты появился, я пробыл там еще несколько месяцев, затем вернулся домой.

– Как ты объяснил появление новорожденного ребенка?

– Я сказал, что встретил в Порт-Кориоле женщину. Мы провели вместе ночь, и не успел я опомниться, как у меня родился сын. Сказал, что твоя мать не имела возможности воспитывать ребенка, поэтому я забрал тебя к себе. Я выбрал неускоренный процесс выращивания зародыша, поэтому потребовалось девять месяцев на то, чтобы ты полностью сформировался, и впоследствии ты развивался обыкновенными темпами. Не было никаких оснований ставить мои слова под сомнение. Мои родственники списали все на то, что я не оправился от горя; впрочем, я в любом случае мало с ними общался. Что касается родных Ситты… они после этого больше не хотели иметь со мной дела. Начнем с того, что я им с самого начала не очень-то нравился, и, наверное, им совсем не понравилась мысль, что я разделил ложе с другой женщиной вскоре после гибели их дочери.

Корбин поднял руку, останавливая отца. Меньше всего его беспокоили семейные драмы.

– Ты сказал, неускоренный процесс выращивания. Есть во мне что-либо такое, что было ускорено?

Доктор Шеф заверил Корбина в том, что в его теле не было ничего необычного, но он хотел быть полностью уверен.

– Нет, – покачал головой Маркус. – Техник, который сделал… техник, которого я нанял, постоянно пытался убедить меня добавить кое-какие усовершенствования, но я твердо стоял на своем. Ты абсолютно такой же, как и я. Со всеми моими изъянами.

– Так вот в чем дело, да? – подался вперед Корбин.

– Что, какое дело?

– Ты никогда не прощал мне ошибки. Разбитая лабораторная колба, грязный носок на полу, пролитый стакан сока. Неважно, как хорошо я вел себя в школе и как хорошо учился. Я приносил домой учетную карточку почти с одними «отлично», но ты обращал внимание на единственное «удовлетворительно».

– Я просто хотел, чтобы ты был как можно лучше.

– На самом деле ты хотел, – медленно произнес Корбин, – чтобы я исправил все те ошибки, какие ты совершил сам. Ты не хотел, чтобы я стал самостоятельной личностью. Ты хотел, чтобы я стал улучшенной копией тебя.

– Я думал…

– Я был ребенком! Дети ошибаются! И это не прекратилось и тогда, когда я повзрослел; ты не переставал повторять, что гордишься мною и что я все делаю правильно. Для тебя я был экспериментом. Тебя никогда не удовлетворяли положительные результаты, ты просто выискивал просчет, приводящий к выдаче ошибочных данных.

Маркус погрузился в долгое молчание.

– Я горжусь тобой, Артис, – наконец сказал он. – Хотя, понимаю, это слишком мало и слишком поздно. Я не могу вернуться назад и стать для тебя отцом лучше, чем я был. – Он поднял взгляд на сына. – И все же есть одно обстоятельство, и я ему очень рад.

– Какое же?