Тонкая темная линия - Тэми Хоуг

Питр только пожал плечами, как бы говоря: «Поступай, как знаешь».

Пуля разнесла витрину магазина и влепилась в стальной кассовый аппарат на стойке продажи туристических билетов. В кассе теперь зияла внушительная дыра, но она работала. А пуля превратилась в лепешку. Даже если бы кто-то взял на себя труд искать подозреваемого, то им нечего было бы предъявить баллистикам.

– Что ж, еще раз спасибо за ничегонеделание, – не удержалась от замечания Анни, провожая Питра до машины.

Он сделал невинное лицо.

– Ну что ты, я же примчался с мигалкой и сиреной!

Анни хмуро взглянула на него:

– Не выводи меня, Питр. Скажу только, что ты такой же осел, как и Маллен.

– Теперь ты за меня принялась, да? Я слышал, как ты набросилась сегодня на Стоукса. Что с тобой такое, Брус-cap? Или тебе кажется, что подняться по служебной лестнице можно только в том случае, если столкнешь всех остальных? А ведь женщины могут прокладывать себе путь к вершине через постель.

– Вали отсюда, Питр!

Проводив Фаншон в дом, она позвонила Фуркейду.

Слушая долгие гудки, Анни обкусывала сломанный ноготь. После шестого гудка включился автоответчик. Где он пропадает в половине второго ночи? Анни не переставала думать об этом, помогая Сэму загородить окно, чтобы защитить магазин от енотов-мародеров. Она осознавала, что нуждается в поддержке Ника, и это беспокоило ее. Если Анни собирается преодолеть все эти неприятности с Ренаром, с коллегами по работе и судом над Фуркейдом, она обязана стать жестче и полагаться только на себя.

Работая вместе с дядей, Анни как-то ухитрялась отвечать на его вопросы, особо не рассказывая о той ситуации, в которой оказалась. Но Сэм понимал, что его воспитанница не говорит всей правды, и Анни об этом знала. Он наградил ее тяжелым взглядом, когда они выходили из магазина.

– Во что ты впуталась, малышка? Почему у тебя всегда все так непросто? Почему бы тебе просто не выйти замуж за Андрэ и не успокоиться? Подарила бы нам с Фаншон симпатичных внучат. Так ведь нет, нашла себе мужскую работу. А сегодня тебя чуть не убили. Это совершенное безумие!

– Все перемелется, дядя Сэм, – без особого оптимизма пообещала Анни.

Сэм взял ее лицо в свои натруженные ладони.

– Мы же очень беспокоимся о тебе, дорогая. Подумай хорошенько над моими словами.

Анни проводила его взглядом. Ей было очень неприятно, что она невольно навлекла опасность на близких людей. Возможно, ей стоит подумать о переезде.

– Возможно, стоит подумать о переезде в сумасшедший дом, – пробормотала Анни себе под нос, направляясь к лестнице.

На третьей ступеньке снизу ее поджидала маленькая, красиво упакованная коробочка. Ренар. Точно так же была завернута коробка с шелковым шарфом. Анни опять стало не по себе. Знакомое чувство. Оно охватывало ее всякий раз при мысли о том, что Маркус Ренар запросто приходил к ней домой, словно имел право вмешиваться в ее личную жизнь.

Она взяла коробочку и поднялась в квартиру.

Анни сразу же поняла, что в доме побывал кто-то чужой. Она стояла у самого входа и видела гостиную. Окна были закрыты на задвижку, воздух в квартире застоялся, и она отчетливо ощутила какой-то посторонний запах. Анни положила рюкзак у двери и достала револьвер. С оружием наготове она прошла в гостиную, нажала на кнопку автоответчика.

Аппарат исправно озвучивал оставленные сообщения. Леди из фирмы «Мэри Кей» видела ее в новостях и желала сделать ей комплимент по поводу цвета лица. Отдаленный «кузен» из клана Дусе тоже видел ее по телевизору и спрашивал, не поможет ли ему Анни получить работу помощника шерифа.

Анни перешла в кухню, осмотрелась. Все казалось на своих местах. Старый холодильник гудел и вздрагивал. Аллигатор на его дверце приветствовал ее улыбкой. На столе было чисто. Утром перед уходом Анни собрала все папки и материалы по делу и положила в старый бак для кипячения. Просто так, на всякий случай.

Автоответчик продолжал работать. Серена, сестра Эй-Джея и психолог, предлагала по-дружески высказать ей все, что Анни захочется рассказать. Два раза просто повесили трубку.

Вернувшись в гостиную, Анни также медленно и спокойно обошла ее по периметру, выискивая хоть какую-нибудь мелочь, оказавшуюся не на своем месте. Она остановилась у высоких стеклянных окон и дважды проверила задвижки. Казалось, крокодил под кофейным столиком наблюдает за ней, когда она проходит мимо.

– В чем дело, Альфонс? – пробормотала Анни. Молчание. И тут раздался голос Маркуса Ренара.

– Анни? Это Маркус. Как жаль, что вас нет дома. Я еще раз хотел поблагодарить вас за то, что вы приехали к нам вчера вечером. – Голос звучал так искренне, так задушевно. – Знать, что вам не все равно, это для меня так много значит. – Снова молчание. – Спокойной ночи, Анни. Надеюсь, что вы приятно проводите вечер.

У Анни зашевелились волосы на затылке. Она вышла в коридор, а автоответчик продолжал работать. Кто-то еще дважды звонил и вешал трубку.

В ванной тоже все было в порядке. Напряжение чуть отпустило Анни. Может быть, это все еще реакция на выстрел? Или эта ощущение чужого присутствия возникло только из-за того, что Ренар прислал очередной подарок?

И тут Анни открыла дверь своей спальни.

В нос ей ударил запах разложения, и ее замутило.

На стене, над ее постелью кто-то распял дохлую черную кошку. Ей размозжили голову, выпустили кишки, валявшиеся теперь на подушках. И над всем этим – единственное написанное кровью слово: «Сука».

«Люди должны получать по заслугам, вам так не кажется? Хорошее или плохое, неважно. Что заслужил, то и получи.

Она должна осознать последствия своих грехов. Ее следует наказать. Как и других. Предательство – вот наименьшее из ее преступлений.

Страх – это самое легкое мое наказание».

Он притаился в ночи, словно пантера, готовый ждать хоть всю ночь напролет. На видеомагнитофоне светились цифры, отсчитывая минуты. 1:43. 1:44. Приблизился рокот мотора, машина проехала вдоль дома и въехала в гараж.

Звякнули ключи, широко распахнулась дверь в кухне. Он ждал.

Звук шагов на плитках пола. Приглушенное шуршание подошв по ковру. Он не шевелился.

Шаги прошелестели мимо его укрытия.

– Ты, видно, ночная пташка, а, Донни?

Бишон дернулся при звуке его голоса, но в мгновение ока Фуркейд материализовался из темноты гостиной и прижал его к стене.

– Ты солгал мне, Донни, – процедил он. – А это очень глупо с твоей стороны.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь! – захныкал Донни, в уголках его рта собралась слюна. От него разило виски, а от одежды исходил терпкий запах пота и страха.