Темный инстинкт - Татьяна Степанова

— Я.., и не собирался.., ни за кем.., шпионить… Марина Ивано… — Мещерский еле перевел дух. — Но когда в доме, в котором убили уже двух человек, кто-то крадется, как вор, через окно, я просто обязан…

— Егор, я же сказала тебе, — ее голос мягко дрогнул: она уже не слушала и не смотрела на Мещерского. — Я же просила.., ты же обещал…

Однако никто так и не узнал, что же именно обещал Марине Ивановне брат Сопрано: он молча шагнул к ней, обнял и поцеловал в слишком ярко накрашенные губы.

Мещерский опустил глаза. Он видел много поцелуев на своем веку, но этот был самый неприятный. И совсем не потому, что, по выражению Кравченко, женщина, которую сейчас так лапали, «задела его сердце». Следовало бы просто развернуться и уйти, но он все стоял как столб.

Шипов, не ослабляя своей хищной хватки, кивнул ему: мол, проваливай. А Мещерский не двигался с места. Наконец Зверева освободилась сама, она тяжело дышала и не смотрела на них.

— Спокойной ночи. — Шелк зашуршал, она направилась в спальню.

Шипов двинулся за ней. Их взгляды с Мещерским встретились. Он ускорил шаг, в дверях настиг Звереву и снова обнял, предварительно толкнув дверь ногой.

Потом в замке повернули ключ. У Мещерского на душе стало так, словно он съел червивое яблоко.

— Ко всему надо относиться мягче. А на вопросы смотреть ширше. — Кравченко, все утро созерцавший расстроенный лик друга, решил-таки высказать и свои замечания по поводу ночного происшествия. — А с гитлерюгендом, Серега, все как раз к этому самому и шло. Ах, ешкин корень, бабы-бабы! «И башмаков не износив…» — Он помолчал. — Ну и видок у вас с ним был, судя по твоему рассказу! Шилову невтерпеж было, а тут вдруг «Вы куда? Не пущу!». У него небось зубы барабанную дробь выбивали, штаны спереди едва не лопались, а тут — загвоздочка, — он фыркнул. — Он наверняка в саду выжидал, когда все в доме угомонятся, не хотел к ней при свидетелях… Но и ЕЕ ведь, Серега, по-человечески понять можно. Такие события: убийства, подозрения, страх, ужас. Одной в постели — хуже, чем в могиле. А тут мальчишка под ногами вертится, с ума сходит — и все при нем вроде, и возраст к тому же…

— Нельзя ЕЕ понять! — Мещерский поморщился, словно хватил чего-то кислого. — Она что, дура, по-твоему? Не понимает ничего? А? Два убийства в доме — а Шипов-то теперь при таком вот раскладе кто? Тот, кому выгодно совершить именно два убийства: брата-соперника устранить и ту, которая… Та утренняя ссора Зверевой и Майи Тихоновны как раз этого Жоржика и касалась. Я теперь на все сто в этом уверен! Тихоновна и прежде нам на него намекала, да мы внимания не обращали. А теперь как же! Он в этом доме одна из главных персон. Добился своего — новый фаворит, новый… — Мещерский хотел выругаться и не смог — язык не повернулся. — И она прекрасно понимает, какой ценой он, быть может, уплатил за все эти свои амуры. И тем не менее преспокойненько тащит его в кровать и.., да животные так не поступают!

— Ты слишком трагично смотришь на вещи, Серега, — Кравченко улыбнулся. — С юмором у тебя стало туговато, даже с черным. А ты лучше вспомни вчерашних себя и его:

«А ты кто такой? Нет, ты кто такой?!»

— Тебе развлечение. А мне.., мне больно. Меня уже тошнит от всего этого.

— Ну, меня, может быть, тоже тошнит. Но и забавляет.

«Ему и больно и смешно, а мать грозит ему в окно…» — Кравченко взглянул на часы: половина восьмого. Проснулись они с Мещерским очень рано и вот уже почти час валялись в кровати. — А насчет того, какой ценой, то, знаешь ли, женщины обожают, когда ради них мужики совершают невозможное.

— И даже убийство родного брата?!

— И это случалось. И действительно, если рассматривать с точки зрения обычной логики, версия о том, что убийца — Шипов-младший, многое объясняет: и смерть аккомпаниаторши, и даже кровоподтеки. Если, конечно, не верить ни единому его слову о «братской любви». Сдается мне, что и любил-то он Андрея странно — больше стыдился. И за то, что тот не похож на других, и за то, что его кастратом называли (кому захочется быть братом кастрата?), и даже голос его необычный был, кажется, Егору противен, хотя он понимал, что именно этот дар открывает им с братом дорогу в большую жизнь. Андрея он в глубине души и жалел и презирал одновременно — хотя бы даже потому, что везде чуть ли не с кулаками должен был отстаивать «честь фамилии». Но при этом и завидовал ему, потому что в их жизнь внезапно вошла такая великолепная женщина. Словом, клубок противоречий, ристалище страстей, как в ваших операх. А насчет чувств этого Ромео к нашей перезрелой мадам, что ж, в его возрасте как раз такое и может случиться.

— На них просто отвратительно смотреть!

— Ну-ну, брось. Смотреть на них не так уж и отвратительно, нормально. Чем старше становится женщина, тем моложе ее свита. Ты вон на наших эстрадных див взгляни, а тут рангом повыше люди и вкуса у них побольше, но…

В общем, нормально это все, — Кравченко усмехнулся. — И вообще, ты за мадам Звереву сейчас не переживай, парень постарается, чтобы ей было хорошо. Из кожи вылезет, а вдовушку осчастливит. И насчет безопасности ее…

Даже если Шипов убийца, как раз ей-то его опасаться пока нечего. Он больше нас даже заинтересован, чтобы вдовушка прожила как можно дольше, хотя бы до того момента, когда в этом доме, быть может, уже в пятый раз протрубят свадебный марш.

— Ты стал ужасным циником, Вадя. — Мещерский вздохнул, потом хмыкнул, потом нехотя улыбнулся. — И правда, я таким дураком вчера был. И как мне только ей сегодня в глаза смотреть?

— Да не моргнув глазом. Тебе еще ее стесняться! Эх, Серега, тут давно уже никто никого не стесняется. Все уже полностью морально раскрепостились. И нам пора.

— А со Зверевым теперь как же? То, что ты мне рассказал, — это теперь куда?

— Куда? А бог его знает. Я уже сказал: с точки зрения обычной логики, в данной ситуации первый кандидат в убийцы — Шипов. Но.., мы же с тобой нелогические люди.

И ситуация тут с каждым часом меняется, а посему…

К черту пока и Шипова! Именно потому, что с ним все так ловко сейчас укладывается в банальнейшую схему: зависть — ревность — братоубийство — устранение препятствий в лице верной подруги. А если честно, то Зверев меня как раз больше сейчас интересует. Знаешь, мне кажется, что с ним мы попали пальцем в небо. Их отношения с Алисой несколько иные, чем нам представлялось. Мне его даже жаль стало.

— Его? Это, по-моему, ее жалеть надо.

— Павлин наш доигрался, понимаешь? Сначала все шло гладко и ему льстило, что девчонка, которая его почти на двадцать лет моложе, так из-за него переживает — и к бутылке липнет, и по пятам за ним бегает. А потом он вдруг понял, что не только из-за его прекрасных глаз она так изводится, а в основном потому, что он — брат женщины, которая для этой девчонки, быть может, значит да и значила гораздо больше, чем этот герой-любовник со всем своим шармом. Это уязвило, захотелось доказать, что и без родственных связей он еще ого-го! Доказывал-доказывал, соблазнял-соблазнял, играл-играл и.., сам не заметил, как стал несвободен. Когда сорокалетний мужик начинает играть с молодой девицей, то.., неизвестно еще, кто в проигрыше останется. Возраст, знаешь ли, располагает к разным сентиментальным сюрпризам.