Знак Огня - Роберт Говард

Пока Гордона спасали лишь умение перемещаться с поразительной скоростью да навыки, полученные во время боксерских тренировок, которые он уже столько раз за свою жизнь применял на практике. Обнаженный до пояса, покрытый синяками и ссадинами, он отражал атаку за атакой. Его истерзанное тело сотрясалось от ударов, но и огромная грудь Птолемея тяжело вздымалась. Лицо гиганта напоминало кусок сырого мяса, а на его теле появились следы ударов, которые уже давно убили бы кого угодно.

Издав вопль — что-то среднее между ругательством и рыданием, — Птолемей бросился всем телом на американца, пытаясь задавить его своим весом. Когда они оба рухнули на пол, царь Аталуса хотел ударить противника коленом в пах, но Гордон успел увернуться, и колено гиганта проскользнуло мимо, а сам американец ужом выскользнул из-под царя Аталуса.

Пошатываясь, они одновременно поднялись на ноги. Глаза Гордона слепил нот, смешанный с кровью, но он все равно видел возвышающуюся над ним фигуру царя, расставляющего руки. Кровь текла по груди Птолемея. Царь втянул живот, набирая воздух в легкие, и именно в живот противника Гордон направил свой коронный удар левой, вложив в него всю силу. Сжатый кулак вошел точно в солнечное сплетение. Царь выпустил воздух, издав невнятное рычание. Его руки опустились, и он зашатался, как дерево, по которому только что ударили топором. Гордон не терял ни секунды и на этот раз направил удар правой прямо в челюсть гиганта. Послышался хруст костей, Птолемей рухнул вниз лицом и больше не шевелился.

* * *

В наступившей тишине все глаза, округлившиеся от неожиданности и удивления, смотрели на распростертое тело гиганта и на окровавленного темноволосого чужестранца, стоявшего над ним. Тишину прорезал стук копыт и голос задыхающегося человека, доносившиеся с улицы все громче и громче. Лошадь встала перед ступенями дворца, и все собравшиеся повернулись к двери. В зал, шатаясь, вошел воин, кашляющий кровью.

— Это стражник из охраняющих вход в долину! — воскликнул Бардилис.

— Мусульмане! — прохрипел вновь прибывший, зажимая рукой рану на плече, из которой сквозь пальцы лилась кровь. — Триста афганцев. Они атаковали проход. Их ведут чужестранец и четверо турок с оружием, бьющим много раз подряд, без перезарядки! Они расстреляли нас с большого расстояния, когда мы только заняли боевые позиции, чтобы охранять проход. Афганцы вошли в долину…

Он покачнулся и упал, а изо рта у него пошла кровь. В плече, у самого основания шеи, зияла рана от пули.

Ужасная новость была встречена без криков ужаса. В полнейшей тишине, снова воцарившейся в зале, все глаза устремились на Гордона, который стоял, прислонившись к стене и хватая ртом воздух. У него кружилась голова.

— Ты одолел Птолемея, — заявил Бардилис. — Он мертв или лежит без чувств. Пока он беспомощен, ты — царь. Таков наш закон. Приказывай, что делать.

Гордон с трудом собрался с мыслями и воспринял ситуацию как должное — без возражений и вопросов. Если афганцы уже в долине, то нельзя терять ни секунды. Ему показалось, что он слышит отдаленный грохот выстрелов.

— Сколько человек в состоянии держать оружие? — спросил он.

— Триста пятьдесят, — сообщил один из вождей.

— Тогда пусть берут оружие и следуют за мной. Стены города обветшали. Если мы останемся внутри, а осадой будет руководить Хуньяди, мы окажемся в ловушке, как крысы. Мы должны разбить их одним ударом — только в этом случае мы сможем победить.

Кто-то принес ему кривую турецкую саблю в ножнах, прикрепленных к поясу, который Гордон тут же застегнул вокруг талии. У него продолжала кружиться голова и ныло все тело, но он все-таки сумел собраться с силами. Перспектива решающей схватки с Хуньяди заставляла кровь бурлить в жилах.

По приказу чужеземца аталусцы подняли бесчувственного Птолемея и опустили на ложе. Царь еще ни разу не пошевелился, и Гордон посчитал вполне вероятным, что он получил сотрясение мозга. Во-первых, нанесенный американцем удар просто сломал бы череп любого менее слабого противника, а во-вторых, падая, царь ударился головой о каменный пол.

Гордон вспомнил про Абдуллу и огляделся вокруг в поисках таджика, но тот уже успел испариться.

Во главе воинов Аталуса Гордон направился по улицам города к массивным воротам. Все были вооружены длинными кривыми мечами, некоторые — тяжеловесными фитильными ружьями — древним оружием, захваченным у горных племен. Американец знал, что оружие афганцев ничуть не лучше, но из-за винтовок Хуньяди и турок аталанцы могут понести большой урон.

Затем Гордон увидел орду, заполняющую долину. Правда, противники пока еще находились на значительном расстоянии и шли пешком. К счастью для аталанцев, у одного из стражников, охранявших проход в долину, была лошадь. В противном случае о нападении они узнали бы только тогда, когда афганцы уже добрались бы до стен города.

Атакующие были пьяны от возбуждения и останавливались, чтобы поджечь одиноко стоящие на пути хижины, подстрелить пасущийся скот, растоптать посадки. Ими двигало одно желание — нести разрушение. За спиной Гордона послышался гул, и, оглянувшись назад, он увидел напрягшиеся тела и горящие гневом голубые глаза. Американец понял, что руководит отрядом смельчаков, готовых сражаться до последнего.

Он повел их к длинной неровной каменной стене, пересекающей равнину. Это были остатки древнего укрепления, давно покинутого и разрушившегося за века, но оно обеспечивало хоть какую-то защиту. Когда они добрались, завоеватели все еще находились вне досягаемости огня. Афганцы ускорили шаг, перестали отвлекаться на уничтожение всего живого на своем пути и завыли как волки.

Гордон приказал своим воинам лечь за камни и подозвал к себе тех, у кого имелись фитильные ружья. Таких оказалось около тридцати.

— Не обращайте внимания на афганцев, — наставлял их американец. — Стреляйте в людей с винтовками. Тщательно цельтесь и ждите моего приказа, затем стреляйте все одновременно.

Орда, одетая в лохмотья, растягивалась по мере приближения. За полуразрушенной стеной их молча ждали суровые воины, готовые стоять не на жизнь, а на смерть. Аталусцы дрожали от нетерпения, но Гордон пока не давал сигнала. В середине приближающейся людской массы он увидел высокую худощавую фигуру Хуньяди и турок в тюрбанах. Противники невозмутимо шли вперед, уверенные, что у аталусцев нет современного оружия и что Гордон потерял свое: они видели, как тот спускался по отвесной каменной стене без винтовки. Гордон ругал последними словами Абдуллу, из-за предательства которого он лишился и пистолета.

Когда афганцы находились еще вне досягаемости фитильных ружей, Хуньяди выстрелил — и воин, стоявший рядом с Гордоном, рухнул на землю: пуля пробила ему голову. По линии защитников пробежали возгласы ярости и нетерпения, но Гордон успокоил их, приказав пониже пригнуться за камнями. Хуньяди выстрелил снова, его примеру последовали турки, но пули отскочили от камней. Афганцы приближались, подвывая от жажды крови и нетерпения. Они быстро превращались в неуправляемую толпу.