Алый ангел - Элизабет Торнтон

– Миссис Фокс случайно встретила ее, – ответил Фокс на немой вопрос Кэма. – Они немного знакомы. Ваша супруга вдруг решила набросать эти несколько строк и попросила, мою жену передать записку мне. Это послание попало мне в руки тридцать минут назад.

Одна загадка разгадана, подумал Кэм и, по-прежнему сердясь, начал читать.

«Дорогой мистер Фокс!

Вы говорили, что вы мой друг. Пожалуйста, скажите моему мужу, что со мной все хорошо и ему больше не надо беспокоиться о моей судьбе. Надеюсь, когда-нибудь, когда наши страны перестанут воевать, мы с вами встретимся снова.

Adieu,[74]

Габриель»

Лицо Кэма стало белым как мел, и шрам на щеке обозначился еще четче. Она покинула его по собственной воле. Не было никакого похищения. «Когда наши страны перестанут воевать», – написала она. Важность этой строчки была очевидной. Только когда закончится война, друзья, живущие на противоположных берегах Ла-Манша, смогут увидеться снова. Кэм подумал, что будет ждать, когда Габриель вернется, и стиснул зубы.

Мистер Фокс задумчиво взирал на опущенную голову герцога. Когда политик заговорил, его голос был уже не таким язвительным:

– Я пообещал вашей жене свое покровительство и собираюсь сдержать слово. Если она считает, что ей будет лучше во Франции, я ни при каких обстоятельствах не позволю вам притащить ее обратно.

Лорд Лэнсинг перевел взгляд с одного напряженного лица на другое.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил он. – Разве кто-то говорил что-нибудь о Франции?

Ни один, ни другой не обратили на него ни малейшего внимания.

Кэм щелкнул зубами.

– Моя жена – это моя забота, – сказал он. – Я не потерплю чьего бы то ни было вмешательства, а тем более вашего, мистер Фокс, даже если мне придется тащить ее из Франции, вопящую, словно банши.[75]

Лэнсинг был вне себя.

– Габриель вернулась во Францию?! – заорал он.

– Да! – в один голос гаркнули его собеседники.

Лэнсинг медленно опустился в кресло.

– Но ведь это самое страшное, что могло случиться, – сказал он. – Кэм, если до нее доберется Фуше… Боже, об этом даже думать невыносимо.

Мистер Фокс обеими ладонями уперся в письменный стол Кэма. Его голос был вкрадчивым, когда он произнес:

– Дайсон, я не уйду из этого дома, пока вы должным образом не объясните мне эту записку. И чтобы вы не думали, что сможете безнаказанно обидеть девушку, позволю себе напомнить, что я обладаю кое-каким влиянием по обе стороны Ла-Манша. Короче, Дайсон, у меня есть влиятельные друзья, игнорировать которых было бы глупо с вашей стороны.

Гневный ответ так и не слетел с языка Кэма. Он взял записку Габриель и повертел ее в руках. Наконец он сказал:

– Насколько они влиятельные, мистер Фокс?

Фокс превосходно понимал, к чему ведет герцог.

– Талейран передо мной в большом долгу, – ответил политик. – Я полагаю, что, к сожалению, мог лишиться дружбы первого консула после той короткой речи, которую меня заставили произнести в парламенте. Простил меня Бонапарт за такую «поддержку» или нет, этого никто не знает.

Кэм посмотрел Фоксу в глаза, но во взгляде, которым обменялись джентльмены, теперь не было враждебности. Они оценивали друг друга.

Фокс думал о том, что в течение последних нескольких недель он замечал в характере герцога Дайсона черты, в существование которых никогда бы не поверил. Этот молодой человек действительно был человеком. Возможно, он еще не совсем безнадежен.

Кэм размышлял, стоит ли вовлекать в это дело Фокса. Политик, несомненно, обладал большим влиянием во Франции, несмотря на войну. С первых дней революции Фокс проявил себя как вернейший союзник Франции. Упоминание о Талейране Кэм тоже не пропустил мимо ушей. Подозревали, что Фокс предупредил Талейрана о том, что жизни Бонапарта угрожает опасность. Наверняка было известно, что заговор каких-то отчаянных роялистов, готовивших покушение на Наполеона, раскрыл Талейран.

Во Франции Талейран был вторым лицом после Бонапарта. С таким человеком полезно было иметь знакомство. И ни для кого не секрет, что Талейран и Фуше продолжали поддерживать отношения.

Именно эта мысль помогла Кэму принять решение.

– Присядьте, мистер Фокс. То, что я хочу рассказать, может занять некоторое время. Но сначала я должен извиниться перед вами: видите ли, я подумал, что вы похитили мою жену. – Герцог на мгновение замолчал, потом, казалось, мысленно встряхнулся и продолжил: – Я не знаю, как она смогла это сделать. Ей наверняка кто-то помог. Но оставим пока этот вопрос в стороне. Я нисколько не сомневаюсь, что, вернувшись во Францию, Габриель окажется в большой беде.

В этот момент Лэнсинг стукнул себя по лбу и воскликнул:

– Кэм, что же я себе думаю?! Я собирался сразу же сказать тебе об этом. Жерве Десаз! Он покинул свои апартаменты, никому не сообщив, где его искать. Никто из его знакомых не знает, что с ним произошло.

В наступившей тишине Фокс произнес:

– Джентльмены, время идет. Почему бы вам не начать с самого начала? А потом мы вместе решим, как лучше всего действовать.

Жерве Десаз не находил себе места. Фуше должен был вернуться уже несколько дней назад. Молодой человек тихо выругался себе под нос, подумав, что он такой же узник, как и те, кого заперли в комнате наверху. Десаз рассчитывал на то, что к этому времени уже будет навещать увеселительные заведения Парижа, а не сидеть взаперти, словно обычный преступник, в каком-то Богом забытом доме, неизвестно где.

Господи, он ненавидел Нормандию! И нормандцы ему тоже не особо нравились – порода неотесанных провинциалов с вечно поджатыми губами и угрюмыми лицами. А меньше всего ему нравился замок Шато-Ригон. Это был свинарник. Но чего еще можно было ожидать, если люди Фуше – самые настоящие свиньи, сброд, который его начальник взял на службу прямо из канав Парижа? Они осквернили то, что когда-то было красивым, изящным зданием.

Десаз резко обернулся, когда открылась дверь. В дверном проеме появился доктор Маскарона. «Еще один неотесанный провинциал», – подумал Жерве, и ехидная улыбка исказила его красивое лицо. Молодой человек лениво наблюдал, как старик, шаркая, вошел в комнату. Врач оглядывался по сторонам, словно перепуганный кролик, переводя взгляд с одного человека на другого. Наконец его глаза остановились на утонченной фигуре Десаза. Секунду поколебавшись, врач, волоча ноги, приблизился к джентльмену, который выглядел не так угрожающе, как остальные.