Геном - Мэтт Ридли

К 1900 году идеи евгеники овладели массами. Имя Евгений стало чрезвычайно популярным, а планирование семьи и научный подбор семейных пар стали темой обсуждения широкой общественности. По всей Великобритании организовывались евгенические кружки и собрания. Пирсон писал Гальтону в 1907 году: «Мне довелось слышать фразу, произнесенную представительной матроной из среднего класса относительно слабых детей: „А, видимо это был не евгенический брак“». Плохие физические данные призывников на бурскую войну породили столько же дебатов о необходимости научного планирования семей, сколько о необходимости улучшения условий жизни граждан.

Похожие процессы в обществе происходили и в Германии, где гремучая смесь героической философии Ницше в сочетании с доктриной о биологической предназначенности Эрнста Геккеля породили теорию взаимосвязи между биологическим, экономическим и социальным прогрессом. Тоталитаризм власти в Германии способствовал еще большему вовлечению биологии в националистические доктрины, чем это было в Англии. Но какое-то время евгеника оставалась только идеологией, не превращаясь в практику[196].

Начало было мирным и благодушным. Но очень скоро от призывов к спариванию лучших представителей общества сторонники евгеники сместили акцент на запрещение продлевать род тем, чьи гены, по их мнению, несут вред человечеству. К таковым были отнесены в первую очередь асоциальные личности: алкоголики, эпилептики, уголовники и люди с психическими отклонениями. Наибольшего развития эти идеи получили в США. В 1904 году Чарльз Дэвенпорт (Charles Davenport), восхищенный Гальтоном и Пирсоном, убеждает Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie) основать для него лабораторию Колд-Спринг-Харбор (Cold Spring Harbor Laboratory) для изучения вопросов евгеники. С самого начала Дэвенпорт нацеливает свою работу главным образом на предупреждение появления на свет «генетически вредных» детей, а не на пропаганду «генетически полезных» браков. Он говорил, что теперь, когда менделизм доказал партикулярную природу наследственности, следует пересмотреть старую национальную идею плавильного горна Америки. Научные взгляды Дэвенпорта были примитивными, если не сказать больше. Например, он полагал, что страсть к морю у моряков объясняется наличием у них гена талассофилии (любви к морю). Но Дэвенпорт, безусловно, был талантливым и влиятельным политиком. Воспользовавшись широкой популярностью недавно изданной книги Генри Годдарда (Henry Goddard) о, скорее всего, вымышленной семье Калликаков (Kallikaks), в которой умственная неполноценность передавалась по наследству из поколения в поколение, Дэвенпорт и его сторонники убедили правительство в том, что нация находится на грани генетической деградации. Теодор Рузвельт писал: «Однажды мы поймем, что наша главная обязанность и неотвратимый долг состоят в том, чтобы порядочные граждане правильного типа оставили после себя тех, кто унаследует их добрую кровь». Граждан «неправильного типа» просьба не беспокоиться[197].

Американский энтузиазм относительно евгеники подпитывался сильными антииммигрантскими настроениями в обществе. Во времена стремительного наплыва иммигрантов из Восточной и Южной Европы не трудно было впасть в паранойю относительно угрозы размытия «хорошего» англо-саксонского ядра американской нации. Идеи евгеники предоставляли удобное прикрытие расистским убеждениям тех, кто хотел ограничить поток иммигрантов. Ограничительный иммиграционный акт 1924 года был прямым результатом кампании, проведенной сторонниками евгеники. На протяжении 20 лет на основе этого акта миллионам иммигрантов из Европы было отказано в праве начать новую, более счастливую жизнь в США из-за того, что чиновники посчитали их «генетически неперспективными». Акт просуществовал в качестве закона еще 40 лет без каких-либо изменений.

Ограничение иммиграции было не единственной победой евгенистов. В 1911 году в шести штатах были приняты законы, позволявшие принудительно стерилизовать психически неполноценных людей. Через шесть лет еще девять штатов приняли аналогичные законы. Если правительство штата имеет права отнять жизнь у преступника, то, по логике сторонников евгеники, правительство штата тем более имеет право лишить человека права оставить после себя потомство (как будто бы психически больные люди совершили преступление, родившись такими). «Это предел глупости… говорить в подобных случаях о свободе или правах личности, поскольку такие личности… просто не имеют права оставлять после себя потомство», — писал американский врач, некто Робинсон (W. J. Robinson).

Верховный суд сначала отклонял большинство приговоров о стерилизации, но с 1927 года изменил свое отношение к ним. Так, верховный суд одобрил приговор штата Виржиния о стерилизации Кэрри Бак (Carrie Buck) — семнадцатилетней девушки, направленной в колонию для эпилептиков и душевнобольных в Линчберге (Lynchburg) вместе с ее матерью Эммой и дочерью Вивиан. После беглого осмотра Вивиан, которой было только семь месяцев от рождения, была объявлена слабоумной, после чего суд постановил стерилизовать Кэрри. Судья Оливер Уэнделл Холмс (Oliver Wendell Holmes) глубокомысленно заметил: «Трех поколений слабоумных вполне достаточно». Вивиан умерла ребенком, но Кэрри выжила и дожила до преклонных лет— респектабельная полноценная женщина, составляющая кроссворды в свободное от работы время. Ее сестра Дорис, также стерилизованная в детстве, узнала об этом только после того, как не смогла завести ребенка и обратилась к врачу. Штат Виржиния продолжал принудительно стерилизовать людей вплоть до 70-х годов прошлого столетия. В Америке, претендующей на роль бастиона демократии, только с 1910 по 1935 год было стерилизовано более 100 000 человек в 30 штатах.

Америка стала пионером евгеники, но и другие страны не отставали от нее. В Швеции было стерилизовано более 60 000 человек. Аналогичные законы были приняты и использовались в Канаде, Норвегии, Финляндии, Эстонии и Исландии. Фашистская Германия вырвалась в лидеры: 400 000 стерилизованных, многие из которых затем были уничтожены. Так за 18 месяцев Второй мировой войны 70 000 стерилизованных душевно больных были отравлены газом, чтобы освободить место в госпиталях раненым солдатам.

Великобритания оставалась, пожалуй, единственной протестантской страной, где никогда не использовались евгенические законы и не допускалось вмешательство государства в дела семьи. Никогда в Англии не было законов, не допускающих браки между душевно больными, и никогда психические заболевания не были поводом для насильственной стерилизации. (Все же следует отметить, что в госпиталях поощрялась работа докторов, убеждавших душевнобольных пациентов провести стерилизацию на добровольной основе.)

Британия была не единственной страной такого рода. В странах, где было сильно влияние римско-католической церкви, евгеника держалась на коротком поводке. Не было подобных законов и в Нидерландах. Советский Союз, в большей мере озабоченный уничтожением своих лучших людей, а не худших, был идейным противником евгеники. Но Великобритания занимает особое место в этом ряду, поскольку именно английские ученые в первой половине XX века были наиболее пылкими пропагандистами идей евгеники. Помимо вопроса, как могло так произойти, что многие страны в XX веке приняли и использовали средневековые законы, не менее интересно выяснить, как родоначальница евгеники Англия смогла избежать принятия таких законов? Кого мы должны благодарить?