Обыкновенные девчонки (сборник) - Елена Ильина

Мальчик засмеялся:

— Вот так «находка»! Ведь я-то никуда не удирал.

— А как тебя зовут? Как? Ну скажи — как?

— Ну, Сережа…

— А фамилия, фамилия?..

— Ну, Решетников.

Ира с торжеством повернулась к девочкам:

— Ага! Слышали? Сережа Решетников…

— Не может быть! — тихо сказала Катя.

А Валя Ёлкина всплеснула руками:

— Вот вам и Решето… А мы и не догадались!

— А может быть, это все-таки не тот Сережа Решетников? — осторожно спросила Катя. — Может, какой-нибудь другой?

— Нет, это он! — решительно ответила Ира. — Я его по дороге обо всем расспросила! У него папа танкист был… А папин товарищ — Андрей Артемов. Тот самый! Все-все подходит!

Сережа смущенно пожал плечами.

— Ну, подходит — и ладно, — сказал он. — Идем, Бульба, у нас еще дела много.

И, слегка наклонив голову, он нырнул в гущу ребят, толпившихся у двери.

— Анна Сергеевна, — сказала Катя, проводив Сережу глазами. — Если все это правда, надо завтра же написать Андрею Артемову, что Сережа нашелся. Вот-то он обрадуется!

— Да ведь товарищ Артемов у нас уже был, — сказала Маша. — Недавно. Сережа теперь с ним переписывается. Он может вам и адрес дать.

— В самом деле, это удивительная история, — сказала Анна Сергеевна. — Знаете, Валентина Егоровна, сколько у нас было разговоров про вашего Сережу? Но только я не знала, что это тот самый. И ведь я его здесь сто раз видела, а вот никогда мне и в голову не приходило спросить, как его фамилия. И на этот раз мы могли уехать, так и не узнав, кто он. Надо же было нашей Ирине потеряться, чтобы мы его нашли!

— Видите, значит, я недаром бегала! — крикнула Ира, бойко тряхнув косичками.

— Ладно, ладно, гордиться особенно нечем, Ладыгина, — сказала Анна Сергеевна. — Подумай, сколько ты всем хлопот и волнений доставила. И не только нам, но и друзьям нашим.

— Ну, мы на этот раз ее прощаем, — сказала Валентина Егоровна. — И вы, Анна Сергеевна, на нее не сердитесь. Она больше никогда не будет. Правда, востроглазая?

— Правда, — чуть слышно ответила Ира.

— Ну вот и хорошо. Иди, пригладь волосенки. Скоро елку зажигать будем.

Уже во всем доме зажегся свет. Откуда-то — из разных комнат, из коридоров, с лестницы — доносились голоса, смех, торопливые шаги, а в пионерской комнате, где опять собрались московские школьницы, было тихо. После всех тревог и волнений этого дня девочкам было даже приятно посидеть спокойно вокруг большого стола, покрытого красной скатертью.

Чтобы занять гостей и самой заняться приготовлениями к елке, Маша положила на стол большой, увесистый альбом в плотном коричневом переплете с золотой надписью, четко выведенной на первой странице: «Наш город прежде и теперь».

— Это альбом исторического кружка, — сказала Маша. — Все мы над этим альбомом повозились — Сережа, Алик, Юра Белов, Люда… ну и я немножко. А чтоб вам было интереснее рассматривать, я к вам кого-нибудь из наших историков пришлю.

И она убежала, как всегда слегка подпрыгивая.

— Девочки, посидите здесь, отдохните, — сказала Оля. — А я тоже пойду. Надо немножко Маше помочь.

И она ушла. Девочки остались одни.

Лена Ипполитова пододвинула к себе альбом, поправила очки и, низко наклонив голову, осторожно перевернула картонную голубоватую страницу. Рядом с ней устроилась Валя Ёлкина.

Стоя на коленках, Валя разглядывала картинки и фотографии, иногда даже щупая их пальцем.

— Смотрите, девочки! Это у них все наклеено. И как аккуратно! Ровненько…

— А ты не трогай руками, — сказала Катя. — Надписи тушью сделаны. Еще размажешь!

— Что ж это историки ихние не идут? — спросила Ира. — Без них тут ничего и не разберешь.

— Почему не разберешь? — усмехнулась Стелла. — Я прекрасно все разбираю. Да тут и написано: «Казармы для рабочих», «Нары в два ряда».

— И я разбираю, — негромко добавила Нина Зеленова. — Вот, например, извозчик по улице едет… Фонарь зажигают…

— Да разве это история? — удивилась Ира. — Извозчик, фонарь!

— А что ж, конечно, история, — задумчиво ответила Лена Ипполитова. — Это же давно было — значит, история.

— Да ведь тут не только извозчики и фонари, — вмешалась Катя. — Смотрите, вот мальчики на какой-то фабрике… Написано: «Передний мальчик, средний и задний». А что это значит?

— Покажите-ка!

Настя Егорова заглянула через Катино плечо:

— Станок-то это ткацкий, только, конечно, не такой, как теперь бывают. Моя бабушка на таком работала, когда молодая была. А вот что тут делают мальчики, средние-передние, я и сама не пойму. Ленка, поищи, не написано ли там чего.

Лена близоруко нагнулась к самому альбому.

В это время в комнату вошел щупленький паренек, тоже в очках, как и Лена, и очень серьезный.

— Историк! — шепотом сказала Аня.

«Историк» подошел к столу, быстрым взглядом окинул страницу, которую разглядывали девочки, и сразу стал объяснять очень громко и ни на кого не глядя:

— В царское время на фабрики брали ребят с самых малых лет. Вот мальчики у станка. Кто стоял впереди — тот назывался «передний». Кто позади — тот «задний». Ну, а средний, конечно, стоял посередине.

— Это понятно, — сказала Катя.

Мальчик посмотрел на нее сквозь стекла очков, немного смутился, но продолжал так же громко и серьезно:

— Работали они с утра до ночи, как и большие рабочие. Иногда даже засыпали у станка на полу. А чуть кто провинится — плеткой стегали.

Все испуганно поглядели на «историка»:

— Какой ужас! Откуда ты знаешь?

— Читал. Да и старые рабочие рассказывали. Ну что, посмотрели уже?

И мальчик откинул еще один лист альбома.

— А тут, — продолжал он, — рабочие пришли в контору к приказчику выпрашивать у него свою же получку.

— Зарплату? — спросила Настя.

— Ну да, — ответил «историк». — Но тогда говорили не «зарплата», а «получка». Только получать-то им мало приходилось. За все штрафовали…

В эту минуту дверь распахнулась настежь.

— Белов! Юрка! Ты куда подевался? — крикнул кто-то из коридора. — Без нас рояль передвинут… Бежим!

«Историк» живо вскочил с места, сказал девочкам скороговоркой: «Прочитайте сами. Тут все написано!» — и скрылся за дверью.

Лена послушно и добросовестно принялась вычитывать, за что какие штрафы полагались: