Диверсия - Андрей Ильин

— Детали операции и методы, с помощью которых мы работаем, я раскрывать не имею права. Это наша кухня.

— На что же вы имеете право?

— Обрисовать общую событийную картину. Без оперативных подробностей.

— Какова была цель операции?

— Организация наблюдения за одним из членов Правительства.

— За каким? — Этого я тоже сказать не могу. На разглашение имен я разрешения не получал. Это требует дополнительного согласования.

— За чем велось наблюдение?

— Не знаю. Нас не ставят в известность о целях той или иной работы. Нам формулируют конкретные тактические задачи. Которые мы выполняем. На этот раз — отследить все контакты объекта на протяжении месяца. И представить отчет.

— Почему эта работа была поручена именно вашей организации?

— Другие силовые структуры не имеют права вести разработку объектов подобного уровня…

Шефу-куратору очень не понравился высокопоставленный Инспектор. Прежде всего тем, что он обрекал его, Шефа-куратора, на скоропостижно-неизбежную пенсию. Засвеченный работник Конторы переставал быть работником Конторы. Засвеченный работник Конторы либо уходил в посредники, либо… уходил. Место посредника было занято. Значит, завершив все беседы, Шеф-куратор должен был скоро и неизбежно почить в отставку.

Шеф-куратор не догадывался, знал доподлинно, что, направив к нему Инспектора, его непосредственный Начальник тут же вычеркнул его из списков действующих работников Конторы. И переподчинил всех работавших с ним исполнителей. И направил их, от греха подальше, в неблизкие края. Если не на ту же пенсию. И провел еще целый ряд обязательных, как смена времен года, оргмероприятий, направленных на сохранение Тайны. На сохранение Конторы.

Гидра отбросила прищемленный хвост и отползла в нору зализывать полученную рану. Тем шевелящимся, привлекающим к себе внимание охотника и предназначенным для съедения хвостом стал он — Шеф-куратор.

С этой минуты вокруг него образуется информационный вакуум, мало чем отличающийся от последующей смерти.

Именно поэтому Шеф-куратор не испытывал приязни к своему собеседнику. И еще потому, что ему очень не нравились задаваемые им вопросы. Какие-то они были не совсем по исследуемой теме. Или его собеседник был очень далек от ведения следственных мероприятий и к тому же глуп. Или, наоборот, знал, что хотел. Но хотел не совсем того, зачем официально пришел.

— Что установило наблюдение за объектом?

— Не знаю. Вернее, знаю только половину. Агент погиб, не успев дать полный отчет.

— Вы считаете, его гибель связана с его работой?

— Впрямую — скорее всего нет. Косвенно — вполне вероятно.

Ревизор усмехнулся. Про себя. Он более чем кто-либо был осведомлен об этой косвенной связи.

— Какие выводы можно сделать из известной части наблюдений?

— Мы не делали выводов. Мы только наблюдали.

— А вы лично? У вас может быть личное мнение по данному вопросу? Что вы можете сказать?

— О моем личном мнении вам лучше спросить моего вышестоящего начальника.

Ревизор поморщился. Какими-то они оказались совсем простыми, эти таинственные суперагенты:

Как пряжка солдатского ремня. Он ожидал встретить более гибких противников.

Впрочем, наверное, именно такие Президенту и его окружению и нужны. Удобные. Абсолютно подчиняющиеся приказу. Не задающие лишних вопросов, понимающие ровно столько, сколько им надлежит понимать. Хорошо натренированные руки и ноги. Без головы.

— Я могу ознакомиться с данными наблюдений?

— Только в общих чертах.

Чего же он добивается, этот холеный Очень Большой Начальник? Что хочет узнать? Причины гибели агента? Тогда почему он спрашивает не о деталях, сопутствовавших его гибели, а все больше о характере его работы? И почему вдруг смерть рядового работника всколыхнула такие верхи? Как будто их раньше не случалось. Или она всколыхнула не все верхи, а только отдельных ее представителей? Только вот этого Очень Большого Начальника? Выполняющего роль Ревизора.

— Проводилось ли служебное расследование по данному происшествию?

— Проводится в настоящий момент.

— Все еще?

— Все еще.

— Кем?

— Мною.

Здесь Куратор солгал. Расследование проводилось не им. Вернее, не только им. Уже работал, уже шел по следу еще один сорванный с места Резидент. И его поиск уже дал результат. Правда, совершенно не тот, что ожидал получить Шеф-куратор.

— Убийцы установлены?

— Пока нет.

— Почему?

— Имеющегося в нашем распоряжении материала недостаточно для того, чтобы делать окончательные выводы.

— Недостаточно материала? О чем вы говорите? Есть гильзы. Есть кровь. Есть свидетельские показания. Люди видели нападавших, выносивших из подъезда тело своего погибшего напарника. Они видели преступников. Да любому районному следователю хватило бы этих улик, чтобы…

А откуда он знает, что преступники выносили труп? А не потерявшего сознание напарника? Этих сведений не было в деле. Об этом знал, вернее — об этом догадывался по характеру удара только Шеф-куратор.

— Я буду настаивать на том, чтобы были сняты все информационные ограничения, чтобы мне были предоставлены все сведения, касающиеся настоящего дела…

Нет, но все же очень интересно, откуда он знает, что четвертый нападавший был убит? Если, конечно, он не оговорился.

Если, конечно, не оговорился…

А если не оговорился, то почему его так заинтересовала гибель неизвестного ему агента?

И результаты проведенной им работы?

И методы этой работы?

И откуда он вообще взялся, этот Ревизор? Каким образом получил доступ к святая святых, к пока еще живому работнику Конторы? Которого, сам того не подозревая, своим визитом обрек на чистку.

Занятная может выковаться цепочка, если все разрозненные звенья сцепить воедино. И если не побояться сделать вывод. Факты, о которых не должно было быть известно, узконаправленный интерес, личность Ревизора, сама по себе ревизия…

Может, доложить о своих соображениях по инстанции? Впрочем, нет. В данной ситуации начальство никак на это сообщение не прореагирует. Ни в сторону «да». Ни в сторону «нет». Вплоть до завершения ревизии. А после завершения ревизии уже будет все равно. Может, с этим разобраться в порядке пред-пенсионного трудового аккорда? Раз терять уже нечего.

Если половить в мутной воде жирную рыбу? Кто за это спросит сверх того, за что все равно спросит?..

Если…

На этот раз Шеф-куратор изменил правилам конспирации в пользу правил хорошего тона. Он не стал уходить, не попрощавшись. Он сопроводил своего высокого гостя до самой двери. До двери его резиденции. И постоял возле нее некоторое время. Двадцать пять часов. И увидел то, что не ожидал и одновременно предполагал увидеть. Убийц первого Резидента. Тех, которых он опознал по словесному портрету. -