Журналист - Андрей Константинов

— Как деньги поделим? — деловито спросила успокоившаяся наконец Рыжова.

— А ты как хочешь? По-братски или по справедливости? Я прелагаю — поровну, — сказал Андрей и допил давно остывший кофе.

— Как это поровну?! — подпрыгнула на стуле Марина. — Я, значит, все делаю, всем рискую, а деньги — поровну? Нет, дорогуша, так не пойдет. Мне — шестьдесят процентов, тебе — сорок. Вот это будет по справедливости.

Обнорский только головой покрутил.

— Марина, ну нельзя же быть такой жадной… А кто всю эту тему придумал? Я или папа римский? Притом заметь — я тебе мог бы вообще ничего не платить…

— Ну и трахался бы тогда сам со своим Кириллом! — с типичной женской нелогичностью ответила Рыжова. — И вообще, откуда я знаю: может быть, ты с него не пять тонн снимать будешь, а десять? Мне что — у него потом уточнять?

Они поторговались еще минут пять и сошлись на том, что Рыжова все-таки получает пятьдесят пять процентов, а Андрей — сорок пять.

Возвращаясь к себе домой, Обнорский думал о том, откуда у этой молодой и довольно симпатичной женщины такая алчность? Нет, видимо, действительно с некоторыми советскими людьми, дорвавшимися до заграницы и больших заработков, происходит что-то странное, их словно поражает какое-то безумие, заставляющее ради лишней пригоршни валюты доходить до полного скотства… С другой стороны, Андрей задавал себе вопрос: а имеет ли он сам моральное право осуждать ту же Рыжову?

Разве то, что он сам делает, не скотство? Правда, у поступков Обнорского были совсем другие мотивы, но все же… «Цель оправдывает средства» — так говорили иезуиты, на которых Андрею никогда не хотелось быть похожим. Может быть, ему было бы легче, если бы он узнал, что года через два похожую комбинацию провернет его приятель, следователь городской прокуратуры Ленинграда Сергей Челищев, чтобы скомпрометировать первого заместителя прокурора города… Правда, к тому времени Ленинград уже станет Петербургом, а сам Челищев уйдет из прокуратуры…

Но в конце января 1991 года в Триполи Обнорский никак не мог знать того, что случится в 1993 году в Петербурге. Он не мог предположить даже того, что произойдет с ним самим через несколько недель — чего уж тут говорить про годы…

Видеокамеру Обнорскому без проблем одолжил его коллега Олег Завьялов — лейтенант даже не поинтересовался, что именно Андрей собирается снимать.

Обнорский подробно расспросил, как пользоваться аппаратом, и обещал вернуть все в целости и сохранности через несколько дней. Рыжова была права — во время съемки на корпусе камеры действительно загоралась лампочка-индикатор, только не красного, а зеленого цвета. С этим вопросом Андрей разобрался быстро — зашел к одному хабиру — умельцу из группы ПВО и спросил, нельзя ли как-то отключить на время индикатор.

— А зачем это тебе? — удивился тот.

— Понимаешь, я на Зеленке старую крепость поснимать хочу, — улыбнулся Обнорский, — а там полицейские ничего фотографировать не разрешают. Ну я и хочу попробовать по-тихому, буду камеру просто в руке держать — может, чего-то в кадр и попадет. Лампочка не горит — значит, камера не работает…

— Без проблем, — кивнул хабир, повертев японское изделие в руках. — Сейчас контактик разомкнем — и все дела… Тут ребенок справится. Нет, все-таки правильно про вас, про переводчиков, говорят, что руки у вас из жопы растут. А гонору-то, гонору!

— Так ведь кто на что учился, — усмехнулся Анд-Рей, глядя на ловкие манипуляции хабира, которому действительно понадобилось на всю операцию не более пяти минут.

В тот же день Обнорский и Рыжова установили камеру в спальне. Долго выбирали нужный угол, чтобы в объектив попадала кровать, попробовали несколько ракурсов и в конце концов решили, что камера будет как бы небрежно лежать на боку на тумбочке у окна — тогда изображение получалось несколько перевернутым, но при желании все разобрать было можно. Смущало только одно обстоятельство — при съемке камера издавала еле слышный шуршащий звук, но Андрей посоветовал к приходу Кирилла включить фоном какую-нибудь музыкальную кассету в магнитофоне.

— И вам приятнее будет, и камеру заглушит, и кино качественнее получится…

Рыжова в ответ только раздраженно фыркнула, но вообще Обнорский отметил, что настрой у нее боевой — стенографистка, похоже, уже прикидывала, как потратит деньги, которые посулил ей Андрей…

Весь следующий день Обнорский думал только об одном: получится или не получится? Вечером Андрей уже просто не находил себе места, метался по квартире так, что Шварц, смотревший в гостиной телевизор, удивился:

— Ты что мечешься? Вроде пар стравливал недавно… Давай, Андрюха, кости покидаем — это хорошо нервы успокаивает…

Приятели играли в нарды часов до двух ночи — Кирилл не приходил, и Обнорский постепенно успокаивался: похоже, он все-таки решил заночевать у Рыжовой.

Ночь прошла отвратительно — Андрей просыпался каждый час, курил, думал, снова проваливался в недолгое забытье…

Но все имеет свой конец, ночь прошла, рабочий день, как обычно, пролетел незаметно, а там и вечер наступил. В назначенное время Обнорский ворвался к Рыжовой и, еле сдерживая себя, выдохнул:

— Ну?!

Марина встретила его в строгом брючном костюме без малейшего намека на интимность:

— Не нукай, не запряг…

Она сердито дернула плечом и ушла на кухню ставить чайник на плиту. Обнорский бросился за ней:

— Марина, лапушка, ну не тяни, у меня ведь тоже нервы не железные… Получилось?

— Нервы у него… — усмехнулась Рыжова. — «Мы пахали…» Иди в комнату — можешь на видаке посмотреть. По-моему, вполне качественно получилось. Кстати, знаешь, оказалось, что это даже возбуждает — я кончала как сумасшедшая вчера…

Андрей метнулся в гостиную и включил видеоплейер, подсоединенный к большому телевизору ливийской сборки «Гарьюнис». Порнуха и впрямь получилась славная — искренняя такая, можно сказать, с огоньком. Музыкальным фоном шла музыка из «Эммануэли», гармонично сочетавшаяся со стонами совокуплявшейся пары. Кирилл был вполне узнаваем, хотя в основном он отфиксировался в профиль, но и этого было, как говорится, за глаза и за уши…

— Ну как? — спросила Рыжова, внося в комнату поднос с чашками.

— Отлично, лапушка, — искренне ответил Обнорский, которого просмотр даже немного возбудил. — Ты, Маришка, просто порнозвезда какая-то… В случае чего не пропадешь — всегда верный кусок хлеба есть… Нет, серьезно, мать, все нормально получилось. Теперь Киря — наш.

— А когда ты собираешься с него деньги снимать?

Рыжовой уже не терпелось пошуршать баксами, однако Андрей был вынужден ее разочаровать:

— Не знаю, может быть, на днях… Мне подумать надо.

— Чего тут думать? — возмутилась Рыжова. — Все уже сделано — нужно только ему кассету показать и цену назвать… Опять хитришь? Один все получить хочешь?