Проклятая игра - Клайв Баркер
Шрифт:
Интервал:
– Да. Да. Мне нужен героин.
Сиплость исчезла, ее сменила недоверчивость.
– Ты на игле?
– Мне нужно для друга, – Марти ощутил улыбку, расползающуюся в этот момент по лицу Флинна. – Ты можешь мне немного достать? Быстро.
– Как много?
– У меня сто фунтов.
– Это не так уж и невозможно.
– Скоро?
– Да, если хочешь. Сколько сейчас времени? – Мысль о легких деньгах и об отчаянном понтере смазали мозги Флинна и сделали их готовыми для работы. – Час пятнадцать? Отлично.
Он сделал паузу для вычисления.
– Зайди через три четверти часа.
Это было действенно; следовательно, как подозревал Марти и раньше, Флинн так глубоко влез в дело, что имел легкий доступ к порошку; может быть, он у него в кармане пиджака.
– Я не могу гарантировать, конечно, – сказал тот, только чтобы сдержать свою отчаянную радость. – Но сделаю все, что можно. Лучше и сказать нельзя, а?
– Спасибо, – ответил Марти, – я ценю это.
– Только принеси деньги, Марти. Это единственная оценка, которая мне нужна.
Телефон замолк. Флинн имел привычку оставлять за собой последнее слово. «Ублюдок», – сказал Марти трубке и с треском повесил ее. Его немного трясло, нервы были издерганы. Он подошел к газетчику, взял пачку сигарет и затем побрел обратно к машине. Время ленча; движение на улицах Лондона было интенсивное и потребовалось добрых сорок пять минут чтобы добраться до давно знакомого притона. Времени возвращаться и проверять Кэрис не осталось. Кроме того, он подумал, что она его совсем не поблагодарит за оттягивание покупки. Наркотик ей нужнее, чем он сам.
* * *
Европеец появился слишком неожиданно, чтобы Кэрис могла попытаться не допустить его вкрадчивого присутствия. Но слабость, которую она ощущала, вынуждала ее бороться. И что-то было в этом его нападении, что отличало его от прочих. Может быть, его приближение на этот раз было более отчаянным? Ее затылок физически как-то смялся его вхождением. Она потерла шею вспотевшей рукой.
«Я нашел тебя», – сказал он внутри головы.
Она огляделась, ища способ изгнать его.
«Нет смысла», – сказал он ей.
– Оставь нас в покое.
«Ты обращалась со мной плохо, Кэрис. Я должен наказать тебя. Но я не буду; не буду, если ты выдашь мне своего отца. Разве я так много прошу? Я имею на него право. Ты знаешь это в глубине сердца. Он принадлежит мне».
Она слишком хорошо знала, что значит доверять его вкрадчивому голосу. Если он найдет Папу, что он сделает тогда? Оставит ее жить своей жизнью? Нет, он заберет ее тоже, так же, как он забрал Иванджелину, и Тоя, и множество других, о которых знал лишь он один, на это дерево, в этом Нигде.
Ее глаза остановились на маленькой электроплитке в углу комнаты. Она поднялась, ее кости щелкнули, и пошла нетвердой походкой туда. Если Европеец уловит хоть ветер от ее плана, тем лучше. Он был слаб, она это чувствовала. Усталый и печальный: один глаз парит в небе, его сосредоточенность колеблется. Но его присутствие все еще приносило боль, достаточную, чтобы замутить ее мысли. Только дойдя до плитки, она с трудом вспомнила, зачем она здесь. Она заставила свой мозг напрячься как можно сильнее. Отказ! Вот в чем дело. Плитка – это отказ! Она сделала шаг в сторону и включила одну из двух спиралей.
«Нет, Кэрис, – сказал он ей. – Это неумно».
Его лицо появилось перед ее мысленным взором. Оно было огромно и расплылось пятном по комнате вокруг нее. Она потрясла головой, чтобы избавиться от него, но лицо не исчезало. Возникла и вторая иллюзия, кроме его лица. Она почувствовала на себе руки: не душившие, а скорее обнимающие, укрывающие. Они укачивали ее, эти руки.
– Я тебе не принадлежу, – сказала она, борясь с желанием уступить его колыбельным объятиям.
Затылком она как бы услышала песню, ее ритм соответствовал усыпляющему ритму покачивания. Слова были не английские, а русские. Это была колыбельная, она поняла это, даже не зная слов, и песня текла, а она слушала, и, казалось, что вся боль, которую она испытывала, исчезает. Она снова была младенцем на его руках. Он укачивал ее под эту тихую песню.
Сквозь кружево приближающегося сна она уловила взглядом какой-то яркий предмет. Хотя она и не могла осознать, что это, но вспомнила, что это было нечто важное – это рыжее кольцо, которое сияло так близко от нее. Но что оно означает? Этот вопрос беспокоил ее и отдалял желанный сон. Она открыла глаза чуть-чуть шире, чтобы выяснить наконец, что это за вещь и что с ней надо делать.
Перед ней накалилась плитка, горела спираль. Воздух над нею дрожал. Теперь она вспомнила, и память прогнала сонливость. Она протянула руку к теплу.
«Не делай этого, – советовал голос в ее голове. – Ты только причинишь себе боль».
Но она лучше знала. Дрема в его руках была опасней, чем любая боль, которая возникнет через несколько мгновений. Жар был неприятный, хотя кожа находилась все еще в нескольких дюймах от его источника, и в какой-то отчаянный миг ее сила воли не выдержала.
«У тебя останется шрам на всю жизнь», – сказал Европеец, чувствуя ее сомнения.
– Оставь меня.
«Я просто не хочу видеть твою боль, малыш. Я слишком люблю тебя».
Эта ложь послужила стимулом. Она отыскала в себе еще живую унцию мужества, подняла руку и вдавила ее, ладонью вниз, в электрическую спираль.
Европеец вскрикнул первым: она услышала, как взвился его голос за секунду до того, как начался ее собственный крик. Она отдернула руку от плитки, когда в ноздри ударил запах паленого мяса. Мамулян уходил из нее; она ощущала его отступление. Облегчение наполнило все ее тело. Затем боль захватила ее, и наступила темнота. Она совсем ее не боялась. Это была совершенно безопасная темнота. Его в ней не было.
– Ушел, – сказала она, и лишилась сознания.
* * *
Она пришла в себя меньше чем через пять минут, и ее первым ощущением было, что она держит в кулаке кучу лезвий.
Она медленно прошла к кровати, положила на нее голову и сидела так до тех пор, пока полностью не восстановилось сознание. Когда она почувствовала в себе достаточно сил, то поглядела на руку. Рисунок кольца был выжжен на ладони очень ясно – спиральная татуировка. Она встала и пошла к раковине, чтобы сунуть руку под холодную воду. Это как-то уменьшило боль; повреждение оказалось не столь серьезным, как она думала, хотя этот чертеж и останется на долгие годы, рука побывала на плитке едва ли секунду или две в тесном контакте с кольцом. Она обернула ее одной из футболок Марти. Затем вспомнила, что где-то читала, ожога надо оставлять незакрытыми, и снова разбинтовала руку. Изнуренная, она легла на кровать и стала ждать Март, который принесет ей берег блаженного острова.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!