Северные сказки. Книга 1 - Николай Евгеньевич Ончуков

101

Плотник Микула и его жена[53]

Бывало жил-был плотник Микола, и жена у его была красавиця. И посылаэт ён ю в рынок, даваэт три денежки. «Поди, — говорит, — жена, закупи чаю, сахару, всякой благодати». Ну, она шла в рынок и думаэт сёби: «Што я закуплю, — говорит, — на три денежки?» Ходила, ходила край лавоцёк, лавотчик говорит: «Што ты, голубушка, ходишь кручинная?» — «А как же мне не кручинитця, вот плотник Микула дал три денежки, велел закупить чаю, сахару, всякой благодати». — «Поди, говорит, ко мне в лавку». Она пришла в лавку, он и говорит ей: «Согласись, — говорит, — со мной, так я тебе отпущу всё». — «Хорошо, — говорит, — приходите в эдаки часы». Она и ушла, набрала тут в лавки и ушла домой. Муж спросил: «Взяла ли?» — «Я взяла всё, — говорит, — таким манером: ко мне в гости будет, а вы на это время, — скае, — выйдите вон». Ён, как она говорила, в эты часы к ей пришол, а муж скрылся на тоэ время. Она самовар поставила, кофе заварила, закуски на стол положила, его угощать стала. Сели пить, и муж идёт по подоконью. «Беда, — говорит, — муж идёт». Он и говорит: «Ах, беда, куды я теперь?» — «Поди, — говорит, — на полати, там бурак есь с перьямы, туды сядь». Ну он и сел. Он пришол в фатеру, жены и говорит (а купця одёжа на гвозду): «Ах, — скае, — ты непоряха, никогда мою одёжу не уберёшь». Взял одёжу, спрятал, да убрал и сам ушол, а купец сидит в бураке на полатях, в перьях. Ну, потом пошла она на поляну, идёт встречу поп. «Што, — говорит, — голубушка, согласись со мной». — «Приходи в эдако время, дома буду, мужа не будет». В которо время его приказала, он и пришол. Ну, она время медля, штобы муж пришол, самовар поставила, смотрит: под окном муж идёт. Сама ска: «Ах-ти мни, муж идёт домой». — «Куды, — говорит, — я?» — «А возьми, скинь одёжу и подштанники и повесь на гвозь, а сам поди — есь у нас в подпольи жорнов, поди, — говорит, — мели». Муж думаат, што крупу мелят. Потом розрылся, эту одёжу взял, с гвозда убрал и сам ушол. Сходил в хлевушку, корову свезал на вязиво и повёл. Приводит к эхтому купцу, который в перьях сидит. Привёл на двор, эта купчиха говорит: «Што, Микула, продай корову». — «Не продажна, — говорит, — моя корова — заветна. Буде, — говорит, — согласишься спать?» — «Ну, ничого, — говорит, — ничого не стоит, только корову отдай мне». — «Ну, так, — говорит, — ты купила?» А купчиха говорит: «Ну, ведь на што слово было, так как же, я исполнила свой...» — «А я, — говорит, — как пойду по городу, буду говорить, што купчиха согласилась со мной, а денег не дала, так купила». Она ска: «Убери корову к цёрту, да на сто рублей денег, только не говори мужу, никому, и мужу мому не говори». Ну, потом перевёл к попадьи. Попадья выходит: «Што, — говорит, — плотник Микола, продажна корова?» — «Продажна», — говорит. «Продажна, — говорит, — и заветна; завет такой, што со мной проспать и сто рублей денег». А попадья говорит: «Ничего, это дело не стоит». И говорит ей... Она рощиталась, справила всё, што он требовал. Потом он говорит: «Пойду, — говорит, — по деревни и буду говорить, што попадья корову выделала». Она говорит: «Вот тебе, плотник Микола, сто рублей: не говори никому, да и корова уведи взад». И повёл корову домой. Привёл домой, клал в хлев.

Приходит домой, на жону розругался, ей по уху, по другой стороне. «Гди-нибудь я хожу, приду домой, спокою у тебя нет, всё у тебя запущено: мелют да стучат, да бураков накладено по полатям везде». Взял, залез тудыкова на полати, этот бурак как спихнёт с пёрьямы; купец с полатей полетел без подштанников да и домой. Приходит к жоны домой, и говорит: «Ишь, тебя чорт носит и подштанников на жопы нет». Ну, а он жены говорит: «Ты купила у Микулы корову, чим платила» (он слышал, в бураки сидел, так слышал). Потом плотник залез в подполье с колом, там попа стал наказывать, худо мёлё. Тот с подполья без подштанников домой; недосуг искать одёжи и подштанников, ушол домой. Приходит домой, так попадья и скаже: «Што ты поп?» А поп и говорит: «Уйди». — «Ты хорошо делашь, а я ловчеа», — попадья говорит. «А ты корову купила да не подоила, а я, — говорит, — пострамился сутки в подпольи, да не надеялся и вылезть, да чёрт с ней с одёжой, да и с подштанникам, пособи Бог самому уйти». Потом говорит: «Недругу закажешь в эдакую увязь (в тесно место) зайти!».

102

Глиняный паренек[54]

Жил досюль мужик да баба. У мужика да у бабы не было дитей. Сделали оны глиняного паренька; паренёк и стал ходить, хоть и глиняный. Отпустили его к попу на пожню, и был у попа на пожни, съил попадью с попом и пришол домой: «Я хоцю, матушка, и тебя с прялкой съись». Матушка скаже: «Дитятко, стань поди под гору». Стал дитятко под гору, а матушка со свиньёй на гору, и свинья побежала ему в рот прямо; розсыпался глиняный так.

103

Копыл, рогожа, лопата[55]

Было три брата: один брат был копыл, другой брат был лопата, третий рогоза. И пошли оны шататьця кому куды ближе, куды голова несёт, денег наживать. Копыл пошол, зашол в фатеру, там сидит швец (сапожник сидит в фатере) и шьёт сапог без колодки, копыла-то и нет, туды класть не знаэт, так сушыт без копыла. Ён пришол: «Што ты делаашь?»

— «Сапоги шью». Ну он взял, напялил сапог на копыл, и стал хороший сапог. Ну ён дал ему сто рублей и стал на копыл шить сапоги, а мужицёк пошол богатый, сто рублей нажил. Домой пришол богатый, и брат другой пошол наживать деньги. Ну, приходит к озерку, сидит у озерка старик, рогозу полстит старик. «Што ты делаэшь?» — мужик спросил.