Джузеппе Бальзамо. Том 1 - Александр Дюма

С напряженным вниманием, с каким обыкновенно король это проделывал, он отсчитал сахар, отмерил кофе и аккуратно налил спирту так, чтобы он плавал на поверхности. Потом взял бумажную трубочку, подержал ее над свечой, поджег содержимое чашки и бросил бумажный фитиль на спиртовку – там фитиль и догорел.

Через пять минут король, как истинный гурман, уже наслаждался кофе.

Графиня дождалась, пока он выпьет все до последней капли.

– Ах, сир, – вскричала она, – вы подожгли кофе стихами господина де Вольтера! Это принесет несчастье Шуазелям.

– Я ошибался, – со смехом отвечал король, – вы не фея, вы – демон. Графиня встала.

– Сир! – проговорила она. – Не желает ли ваше величество взглянуть, вернулся ли господин дворецкий?

– А! Замор! А зачем?

– Чтобы вернуться сегодня в Марли, сир.

– Да, верно, – согласился король, делая над собой усилие, чтобы выйти из блаженного состояния, в котором он пребывал, – пойдемте посмотрим, графиня, пойдемте. Графиня Дю Барри подала знак Шон, и та исчезла. Король опять было взялся за расследование, но совсем в другом расположении духа, чем вначале. Философы отмечали, что взгляд человека на мир – мрачный или сквозь розовые очки – зависит почти всецело от его желудка.

А у королей точно такой желудок, как у простых смертных, правда, похуже, как правило, чем у подданных, но он совершенно одинаково способен приводить весь организм в состояние блаженства или, напротив, уныния. Вот почему король был после ужина в прекрасном расположении духа.

Не прошли они по коридору и десяти шагов, как новый аромат настиг короля.

Распахнулась дверь в прелестную спаленку, двери которой были обтянуты белым атласом с рисунком из живых цветов. Комната была таинственно освещена, взгляд привлекал к себе альков, к которому вот уже два часа заманивала короля юная обольстительница.

– Сир! Мне кажется, Замор еще не появлялся, – проговорила она. – Мы по-прежнему заключены в замке, нам остается бежать через окно.

– При помощи простыней? – спросил король.

– Сир! – с очаровательной улыбкой проговорила графиня. – Ну зачем же так?

Король со смехом заключил ее в свои объятия, графиня уронила белую розу, и цветок покатился по полу, роняя лепестки.

Мы уже говорили, что спальня замка Люсьенн, как с архитектурной точки зрения, так и по своему убранству, представляла настоящее чудо.

Расположенная в восточной части замка, она была так надежно защищена позолоченными ставнями и шелковыми занавесями, что дневной свет проникал в нее лишь когда, подобно королевскому придворному, получал на это и официальное и неофициальное разрешение.

Летом скрытые вентиляторы освежали здесь очищенный воздух, будто бы навеянный тысячью вееров.

Когда король вышел из голубой спальни, было десять часов.

На этот раз королевские экипажи уже с девяти часов стояли наготове у парадного подъезда.

Замор, скрестив на груди руки, отдавал, или делал вид, что отдает, распоряжения.

Король выглянул из окна и увидел приготовления к отъезду.

– Что это значит, графиня? – спросил он. – Разве мы не будем завтракать? Видно, вы собираетесь выпроводить меня голодным.

– Господь с вами, сир, – ответила графиня, – но мне казалось, что у вашего величества назначена встреча в Марли с господином де Сартином.

– Черт побери! – сказал король. – Я думаю, что можно было бы сказать Сартину, чтобы он приехал ко мне сюда. Это так близко!

– Ваше величество окажет мне честь, вспомнив, что не ему первому пришла в голову эта мысль.

– К тому же сегодня слишком прекрасное утро для работы. Давайте завтракать.

– Сир, вам нужно будет подписать для меня бумаги.

– По поводу графини де Беарн?

– Совершенно верно. И потом, необходимо назначить день.

– Какой день?

– И час.

– Какой час?

– День и час моего представления ко двору.

– Ну что ж, – сказал король, – вы действительно заслужили быть представленной ко двору, графиня. Назначьте день сами.

– Ближайший, сир.

– Значит, у вас все готово?

– Да.

– Вы научились делать все три реверанса?

– Еще бы: я упражняюсь вот уже целый год.

– А платьев – Его можно сшить за два дня.

– У вас есть крестная?

– Через час она будет здесь.

– В таком случае, графиня, предлагаю вам договор.

– Какой?

– Вы больше не будете напоминать мне об этой истории виконта Жана с бароном де Таверне?

– Значит, мы приносим в жертву бедного виконта?

– Вот именно.

– Ну что ж! Не будем больше говорить об этом, сир! День представления?

– Послезавтра.

– Час?

– Десять часов вечера, как обычно.

– Обещаете, сир?

– Обещаю.

– Слово короля?

– Слово дворянина.

– По рукам, государь!

Графиня Дю Барри протянула королю свою изящную ручку – Людовик XV коснулся ее В это утро весь замок почувствовал хорошее расположение духа своего господина: ему пришлось уступить там, где он давно уже и сам решил уступить, но зато выиграть в другом: значит, победа за ним. Он даст сто тысяч ливров Жану – с условием, что тот отправится проигрывать их на воды, в Пиренеи или в Овернь. Это будет выглядеть как ссылка в глазах Шуазеля. Бедняки получили луидоры, карпам досталось печенье, а росписям Буше – комплименты.

Хотя король плотно поужинал накануне, завтрак он съел с большим аппетитом.

Между тем пробило одиннадцать. Подавая королю, графиня поглядывала на часы, которые, как ей казалось, шли слишком медленно.

Король соблаговолил приказать, чтобы графиню де Беарн, когда та приедет, проводили прямо в столовую Кофе уже был подан, выпит, а графиня де Беарн все еще не появлялась.

В четверть двенадцатого во дворе раздался стук копыт пущенной в галоп лошади.

Дю Барри встала и выглянула в окно.

Со взмыленной лошади соскочил курьер Жана Дю Барри.

Графиня вздрогнула, но, так как она никоим образом не должна была выказывать волнения, боясь перемен в расположении духа у короля, она отошла от окна и села рядом с королем.

Вошла Шон с запиской в руке.

Отступать было некуда, нужно было прочесть записку.