Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир - Игорь Иосифович Ландер

разведывательная служба основную работу должна проводить по открытым источникам, а область действий агентурной разведки начинается там, где получаемой несекретной информации недостаточно, то есть к ее компетенции относили оперативное изучение вопросов, лежащих за пределами официальной доступности. При общей справедливости такой концепции она все же несколько устарела, поскольку не учитывала возможностей тайного физического проникновения, радиоразведки и иных технических способов съема закрытой информации. Однако теория, как всегда, отставала от практики, и в действительности все обстояло далеко не столь удручающим образом. Криптография в СССР развивалась быстрыми темпами, причем использовались как “чистые” криптоаналитические возможности, так и компрометация шифров и кодов противника, его “криптографическое ограбление”. С июня 1921 года ОГПУ читало шифровки германского представительства в Москве, в 1923 году добыло шифры китайского посольства, с 1924 года для Спецотдела перестали быть секретом некоторые польские шифры, а к 1925 году СССР частично или полностью раскрыл военные, дипломатические и разведывательные коды пятнадцати государств. С 1921 года ОГПУ получило доступ к прочтению зашифрованной переписки НСЗРиС. Эта еще не исследованная сторона работы контрразведки по ликвидации савин-ковской организации заставляет по-новому взглянуть на ее агентурную разработку.

Д. Шешеня

Вообще же ликвидация “Национального союза защиты родины и свободы” явилась одной из самых ярких операций контрразведки и достаточно широко освещена в литературе. Летом 1922 года представитель II отдела польского главного штаба капитан Секунда направил адъютанта Б. В. Савинкова сотника Л. Д. Шешеню для проверки деятельности резидентур НСЗРиС в Смоленске и Москве. При нелегальном переходе границы эмиссар был арестован. В ГПУ весьма обрадовались столь ценной добыче и срочно бросили на его допросы лучшие силы. Поединок с опытными следователями Шешеня проиграл, очень скоро начав работать на бывшего противника под псевдонимом “Искра”. Он раскрыл всю информацию, которой располагал о НСЗРиС, в частности, резидентах союза в Смоленске штабс-капитане В. И. Герасимова (“Дракун”) и в Москве М. Д. Зекунове. Первый из них был вскоре осужден, а второй стал спецосведомите-лем органов госбезопасности под псевдонимом “Михайловский”. Дальше в работу вступил КРО, создавший легендированную подпольную антисоветскую организацию “Либеральные демократы” (“АД”), роль руководителя которой А. П. Мухина играл контрразведчик А. П. Федоров. Это стало началом оперативной игры под названием “Синдикат-2”, одной из первых и самых успешных случаев создания легенд КРО. Она продолжала воздействие на НСЗРиС в развитие проведенной ранее операции “Синдикат”. Целью операции являлся вывод в РСФСР, а позднее в СССР и захват славившегося своей недоверчивостью и интуицией Савинкова, поэтому проводилась она крайне осторожно. ' В ходе “Синдиката-2” появлялось множество соблазнительных возможностей нанести удар ПО второстепенным фигурам, однако ради достижения основной цели контрразведчики сумели избежать искушений. Вначале Федоров убедил отправиться с инспекционной поездкой в Россию руководителя отделения НСЗРиС в Вильно Фомичева, за ходом вояжа которого внимательно следил Савинков. Он не без основания полагал, что, если “АД” создали чекисты, они не упустят случая заглотнуть столь привлекательную приманку. Увы, глава НСЗРиС недооценил масштаб замысла не разменивавшегося на мелочи КРО. Фомичев благополучно возвратился обратно и теперь уже сам начал убеждать шефа перейти границу и побывать на родине, чтобы личным присутствием активизировать подпольную деятельность своих сторонников в СССР. Осторожный Савинков все же вначале послал вместо себя руководителя военизированных формирований союза полковника Павловского, который по возвращении должен был засвидетельствовать безопасность канала. Председатель НСЗРиС знал, сколько крови на руках его помощника, и был уверен, что уж его-то ГПУ обратно за границу не выпустит ни в коем в случае, с каким бы дальним прицелом ни проводилась оперативная комбинация. Павловский, в свою очередь, решил не играть по заранее установленным правилам и отказался воспользоваться организованным контрразведкой “окном” на границе, а с группой вооруженных людей с боем прорвался в совершенно другом месте, почти целиком уничтожив при этом пограничную заставу. Позднее его все же арестовали, после чего вопрос о продолжении операции встал весьма остро. Отпускать Павловского было немыслимо, поскольку вне пределов досягаемости ОГПУ он никогда бы не согласился обманывать Савинкова, а задержать его означало окончательно провалить игру. Поэтому контрразведчики вынудили арестованного согласиться на сотрудничество, присвоив новому спецосведомителю псевдоним “Миклашевский”, имитировали его тяжелое ранение, якобы заведомо исключавшее любое передвижение, и заставили написать успокаивающее письмо: “…Капитал есть, но нужен мудрый руководитель, т. е. Вы. Все уж из состава главной нашей конторы привыкли к этой мысли, и для дела Ваш приезд необходим. Я, конечно, не говорил бы этого, не отдавая себе полного отчета в своих словах”[136]. Как и следовало ожидать, Павловский все же попытался подать заранее обусловленный сигнал опасности, однако эта попытка провалилась из-за неудачного конспиративного замысла. Выявление подобного сигнала возможно лишь в случае, если пропуск знака означает безопасность, а не опасность, тогда как в данной ситуации все обстояло наоборот. Работники КРО сразу же распознали примитивное отсутствие точки в конце фразы и поставили ее, сорвав намерения Павловского в самом начале.

В конечном итоге в 1924 году Савинков все же прибыл в СССР и практически сразу же 15 августа был арестован вместе со своими спутниками. На суде он покаялся во всех грехах. Довольно странно было слышать от несгибаемого и легендарного антикоммуниста слова раскаяния: “Для меня теперь ясно, что не только Деникин, Колчак, Юденич, Врангель, но и Петлюра, и Антонов, и эсеры, и “савинковцы”, и грузинские меньшевики, и Махно, и Григорьев, и даже кронштадтцы не были поддержаны русским народом и именно поэтому и были разбиты; что, выбирая между всеми разновидностями бело-зеленого движения, с одной стороны, и Советской властью — с другой, русский народ выбирает Советскую власть… Всякая борьба против Советской власти не только бесплодна, но и вредна”[137]. Трудно сказать, что именно заставило бывшего председателя НСЗРиС так оценить свой пройденный путь и дело всей жизни, поскольку по сей день точно не известно, чем и как убеждали его следователи ОГПУ. Достоверно установлено лишь то, что никакие меры физического воздействия к Савинкову не применялись. Косвенным свидетельством проводившейся с ним психологической игры является, в частности, постановление Политбюро ЦК РКП (б) от 18 сентября 1924 года, гласившее: “Дать директиву Отделу печати наблюдать за тем, чтобы газеты в своих выступлениях о Савинкове соблюдали следующее:

а) Савинкова лично не унижать, не отнимать у него надежды, что он может еще выйти в люди;

б) Влиять в сторону побуждения его к разоблачениям путем того, что мы не возбуждаем сомнений в его искренности”[138]. Такая тактика в дальнейшем привела осознавшего беспочвенность надежд на освобождение Савинкова к самоубийству, но пока что она