Водный Лабиринт - Эрик Фраттини

— В Дамаске тоже?

— Конечно.

— Что ж, давайте сядем за этот стол, и Афдера расскажет, что она хочет от меня и от израильских властей.

Все присутствующие расселись по местам. Афдера достала из сумки тетрадь.

— Это дневник моей бабушки. Здесь рассказано о бурной истории Евангелия от Иуды, начиная с того, как оно было найдено в Джебель Караре, и кончая тем, как книга оказалась у бабушки и была помещена в сейф нью-йоркского банка. Я записывала в него все, что мне удалось узнать насчет Евангелия и так называемого послания Элиазара. По-видимому, этот документ, созданный в шестидесятых-семидесятых годах нашей эры, спрятан в могиле крестоносца, которая находится в Сен-Жан-д'Акре. Вот поэтому нам нужна твоя помощь.

— Ты же знаешь, что нет полного списка тех, кто похоронен в катакомбах крепости. Большая часть надгробий не имеет надписей, — объяснил Илан. — Все они включены в перечень, каждому присвоен номер. В документах указано местоположение любого погребения внутри катакомб. Почему ты так уверена в том, что это твое послание спрятано именно в Сен-Жан-д'Акре?

— Все указывает на это. Мы проследили путь двух братьев-крестоносцев, которые сопровождали Людовика Девятого из Египта в Святую землю. В Палестине их дороги разошлись. Филипп де Фратенс, воин до мозга костей, отправился в Европу с сильным эскортом из варягов, которые оставили следы своего пребывания в Антиохии и Пирее. Один из них мы нашли на спине льва, теперь стоящего у входа в венецианский арсенал. Мы прочитали руническую надпись на его спине, а потом отыскали другой след на спинке кресла, которым, по преданию, пользовался святой Петр во время пребывания в Антиохии. Там есть надпись на арабском языке. Судя по особенностям каллиграфии, она сделана в тринадцатом веке, то есть как раз в том столетии, когда Филипп де Фратенс с варягами возвращался в Европу. Там упомянуто место, где покоится священный рыцарь льва. Мы хотим найти его. Если ты нам не поможешь, то мы будем до бесконечности рыться в Акко и ничего не обнаружим.

— У вас есть оригинал этой арабской надписи? — спросил Гершон.

Несколько минут он разглядывал каллиграфические завитки, а потом пошел к своему столу и стал кому-то звонить. Разговор продолжался несколько минут.

— Замечательно, встретимся завтра в Галилее, — сказал он наконец своему собеседнику и повесил трубку.

— Срочно скажи, что ты выяснил, а то доведешь меня до инфаркта.

— Меня заинтересовали слова о том месте, где восходит звезда. Возможно, это указание на то, где расположена могила твоего рыцаря. Я звонил своему другу Игалю Мизрахи из обсерватории, расположенной на горе Хермон. Он известный в Израиле астроном и астрофизик. Завтра мы с ним подберем вас у отеля, а потом все вместе поедем на гору Хермон. Это на Голанских высотах. Попробуем что-нибудь понять насчет той звезды. Это лучше, чем перелопачивать тонны земли в Акко.

— Тогда до завтра, Илан. — Афдера поднялась.

— Может, ты покажешь своим друзьям Иерусалим? А то они уедут, так и не увидев города.

— Ладно, — нехотя согласилась девушка и поцеловала его в щеку.

— Да, и ложитесь спать пораньше. Завтра у нас будет нелегкий день. До обсерватории почти двести километров, в основном по горному серпантину.

На улице Колаяни сказал, что хочет вернуться в отель и отдохнуть. Афдера и Макс остались наедине. Это была отличная возможность задать ему тысячу вопросов, которые мучили девушку с тех пор, как он исчез из Ка д'Оро, но она упорно молчала.

— Слушай, от этого Колаяни чем-то таким пахнет, или мне это кажется? — (Афдера не отвечала.) — Ты что, не собираешься со мной говорить?

— Не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты был со мной тем вечером, а потом пропал. Что ты хочешь от меня услышать?

— У меня все так непросто…

— Зато у меня просто, да?

— Я уже давно дал обет безбрачия, а вот теперь встретил тебя и чуть было не нарушил его. Мне надо было все обдумать, разобраться в своих чувствах к тебе, к своему сану, к Богу. В Ка д'Оро я не мог этого сделать.

— И что же, разобрался? — едко поинтересовалась Афдера.

— Ты все еще не представляешь, что это такое для меня. Тебя всегда оберегали родители, потом бабушка, потом — невидимая броня, которую ты надеваешь на себя каждое утро. Но обычные люди все время попадают в самые разные ситуации. Иногда для того, чтобы из них выйти, нужно немалое мужество.

— Значит, ты проявляешь мужество, нарушая свой обет безбрачия, а я — трусость, потому что толкаю тебя на это? Как будто мы не взрослые люди.

Незаметно для себя они дошли до церкви Гроба Господня, находящейся в центре старого города.

— Можешь зайти и поговорить со своим Господом о том, что с тобой случилось. Вдруг Он даст тебе совет насчет отношений с другими людьми.

— Не надо меня высмеивать. Да, наверное, я поступил не лучшим образом, когда сбежал из твоего дома. Но согласись, что мне очень и очень трудно было бы оставить свое служение и стать обычным мужчиной.

— Звучит красиво, но подумал ли ты обо мне? Ты хоть раз вспомнил о том, что я пережила той ночью, когда ты бежал со всех ног, как воришка? Мне казалось, что я причинила тебе зло. Как будто я преступник, а ты жертва. В общем, Макс, выбирай. Или Бог, или я. Совмещать не получится.

Кронауэр повернулся к ней спиной и без единого слова направился к дверям церкви, где, согласно легенде, был погребен Иисус. Афдера зарыдала, когда он затерялся в группе мексиканских туристов. Она обходила продавцов сластей и верующих, устремлявшихся к мечетям, затем брела по узким улочкам старого Иерусалима, а в голове ее крутились невеселые мысли.

Этим вечером она страстно желала, чтобы Макс позвонил ей, но телефон молчал.

Незадолго до рассвета к дверям отеля подъехала машина с Иланом и Максом. Колаяни запасся выпечкой и термосом с горячим кофе, потому что поездка обещала быть долгой.

За все время пути Макс и Афдера не обменялись ни словом. Говорил в основном Гершон. Он показывал рукой за окно и объяснял профессору, что раскапывают в том или ином месте.

Гора Хермон была одной из самых высоких на Ближнем Востоке и поэтому имела важное стратегическое значение. У этой вершины, поднимающейся на две тысячи восемьсот четырнадцать метров, сходились границы Израиля, Сирии и Ливана. Западные и южные склоны горы после Шестидневной войны отошли к Израилю. Израильская пословица гласила: «Кто владеет горой Хермон, тот может плевать на голову своим соседям». Пожалуй, это было справедливо.

После полудня автомобиль начал подъем на Голанские высоты. После часового путешествия по чертовски опасной горной дороге машина остановилась перед высокой каменной лестницей, ведущей в обсерваторию.

— Здесь дьявольски холодно, — заметил Колаяни, выйдя из салона.

— Мы находимся почти на трех километровой высоте, — сказал Игаль Мизрахи, директор обсерватории, подошедший к своим гостям.