Цыганское гадание - Сьюзен Фрейзер Кинг

Слушая его рассказ, Тамсин испытывала самые настоящие муки ревности.

– И тогда ты влюбился в нее, – тихо сказала она.

– Я любил многих женщин, но я не знал тогда, что такое настоящая любовь, – сказал он. – Дженни похитила мое сердце, но благодаря ей я вновь научился смеяться. Мне кажется, в этом есть какая-то ирония: дочь моего врага показала мне, какой прекрасной может быть жизнь.

– Она, должно быть, была очень милая, – пробормотала Тамсин, ощущая себя в этот момент дурнушкой. – И она, должно быть, очень сильно любила тебя, такого красивого, молодого лэрда.

– Однажды она призналась, что главное ее удовольствие в жизни – покорять красивых молодых людей. И она это делала виртуозно. А я всего-навсего играл роль шута при этой самовлюбленной королеве. Но тогда я этого не замечал. Мы встречались. Она любила шутки и смех, вино и развлечения. Она страстно любила жизнь и хотела иметь все сразу.

Тамсин сидела, мрачно уткнувшись подбородком в колени. Ей было больно слышать, как Уильям восторгается этой молодой женщиной. Она с тоской думала сейчас о своей странной руке, о растрепанных волосах и своей рваной рубахе. «Бедная полукровка-цыганка не могла сравниться с этой жизнелюбивой яркой леди», – с грустью подумала она. Но эта замарашка-цыганка любила красивого лэрда больше, чем любая красавица при дворе. Эта мысль придала ей смелости. Она подняла голову и посмотрела на Уильяма.

– Я должен был иметь больше здравого смысла, – сказал он. – Это моя вина.

– Но ведь ты не мог посмотреть на это со стороны, ты был участником, – сказала Тамсин. – А она была красива, великолепна. Ты любил ее.

– Я желал ее, – тихо сказал он. – Но я ее не любил.

Тамсин с любопытством и посмотрела на Уильяма.

– Ты не любил ее?

– Сначала я думал, что любил. Я даже подумывал о том, чтобы жениться на ней. Я готов был смириться даже с тем, что Малис станет моим тестем. Но, к счастью, скоро я понял, что Дженни напрочь лишена способности любить кого-либо, ей были неведомы такие чувства, как преданность и верность. Она хотела развлекаться. Она любила авантюры, приключения и пьянящие ощущения. Она никогда бы не смогла быть верной женой. И она не любила меня. Но она пылала страстью ко мне, так же, как и я к ней. Я был ее любовником, но я был у нее не первым. И, как выяснилось позже, не единственным даже в дни даших самых пылких свиданий.

Тамсин в шоке посмотрела на него.

– А Кэтрин… Ты уверен, что она…

– Так сказала Джен. И когда я посмотрел на ребенка… да, она моя, я это знаю.

– Ты не женился на ней, когда узнал о том, что она носит ребенка?

– Она ничего мне не сказала. Я был в отъезде по поручению двора во Фландрии. Я отсутствовал несколько месяцев. Мы к тому времени уже расстались, потому что я обнаружил, что, помимо меня, у нее были другие. Она не отрицала. Когда я вернулся в Шотландию, Джен уже покинула двор, так как поползли слухи. Она жила в замке своего отца. К тому времени, как я узнал о ребенке, было слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

– Малис держал ее взаперти в своем замке. Официально сообщалось, что она плохо себя чувствует и не может посещать приемы. Но когда она сказала ему, что отец ребенка – я, и попросила сообщить мне, Малис рассвирепел. Я не знаю точно, что там произошло, но однажды ночью она сбежала. Она была на восьмом месяце беременности. Она направилась в Рукхоуп верхом, надеясь, что я женюсь на ней.

– Это был глупый поступок, – пробормотала Тамсин.

– Она вообще никогда не отличалась особенным умом. К тому моменту, как она добралась до ворот нашего замка, начались преждевременные роды. Моя мать и сестра приняли девочку. Роды были тяжелые, – он нервно провел рукой по волосам. – Я послал за лекарем и священником, но Дженни умерла до их приезда. Она истекла кровью. – И он тихо добавил: – Этого она не заслужила.

Тамсин вздохнула и, взяв его за руку, почувствовала, как он напряжен.

– Боже праведный, Уилл!

– Именно поэтому Кэтрин живет у меня, а не у Малиса, – сказал он. – Она родилась в моем доме. Я позволяю ему навещать ее, хотя это неприятно моей матери. Ей неприятно видеть его. Я не собираюсь разлучать его с Кэтрин и не собираюсь запрещать ей видеться со своим дедом, который, я думаю, несмотря ни на что, любит ее. Но Кэтрин останется со мной, – горячо добавил он.

– А баллада? – спросила Тамсин. – Откуда она взялась?

Уильям пожал плечами:

– Кто знает? Слухи по двору ходили самые разные. Мало кто знал, что произошло на самом деле. Я рассказал обо всем только королеве, которая любила Джен.

– И ты жил все это время, окруженный лживыми олухами?

– Я все равно не смог бы прекратить их, поэтому даже не пытался. К тому же предпочитаю, чтобы плохо говорили обо мне, а не о Джен, – сказал Уильям. – Ее любили при дворе. Пусть они думают, что это «красавец-лэрд» соблазнил ее, а потом бросил. Я не буду чернить ее память, рассказывая всем правду.

– Ох, Уилл, – сказала девушка, – думаю, ты все-таки любил ее.

– Я признателен ей, – голос его вдруг сел. – Она подарила мне Кэтрин.

Тамсин почувствовала, как сжалось ее горло, как на глазах навернулись слезы. Она не могла говорить, только молча кивнула, переполненная состраданием, сочувствием и любовью. Эта любовь казалась ей сейчас такой огромной, что Тамсин просто больше не могла скрывать ее в себе. Она всхлипнула и потянулась к Уильяму.

В то же мгновение Уильям заключил ее в кольцо своих рук.

Раскаты грома за окном не прекращались ни на секунду, дождь колотил по крыше, а в душе Тамсин наступил мир и покой. Она сейчас была именно там, где всегда хотела быть. И Уильям чувствовал это. В ее глазах он прочитал полное прощение его грехов.

Он горячо нуждался в этом, нуждался в ней, хотя и был уверен, что потерял ее доверие навсегда среди глиняных осколков, оставшихся в большом холле. Чувства благодарности и любви нахлынули на него чистой сверкающей волной, смывающей все сомнения и страхи. Уильям сжал Тамсин в своих объятиях и припал к ее губам, как к живительному источнику, возрождающему его к жизни. Задохнувшись от переполнившего его желания, Уильям отстранился и обхватил ее лицо ладонями.

– Тамсин, – прошептал он срывающимся голосом, – я не могу починить тот разбитый кувшин. Он безнадежен. Но позволь мне собрать воедино кусочки… – он снова принялся покрывать поцелуями ее лоб, глаза, рот, – … моего и твоего сердца.

Девушка всхлипнула, обвила руками его шею, прижалась к нему, словно стараясь полностью слиться с его телом. Он посадил ее к себе на колени и прижал к груди, чувствуя, что гибнет в пламени ее поцелуев. Их руки скользили по телам друг друга, жадно и трепетно ласкали, возбуждали, утешали. Она повторяла все его движения, раздувая огонь, который и так уже пылал в нем с неистовой силой.