Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Евгений Аврутин

В гражданской жизни у него были самые разные приключения. Данилыча нанимали на службу и дворяне, и торговцы, обычно для путешествий, чтобы он помогал во время происшествий, вроде того, что случилось в Ивановке. Данилыч несколько раз ездил в Туркестан отвозить выкуп за русских пленных, похищенных кочевниками. Обычно такие операции совершаются через посредников, но если родственники не смогли собрать крупную сумму, то лучше договариваться напрямую с хозяином пленника-раба, что гораздо опаснее.

Ещё более интересные сделки Данилыч совершал на Кавказе, где русские ведут войны так же часто, как и мы в Индии. Однако в Англии нет крепостных. Согласно русским законам, если крепостной попадёт в плен к диким племенам – черкесам или чеченцам, – а потом сбежит или его выкупит кто-то, кроме хозяина, то он становится свободным. Такой забавный путь к свободе, конечно, не для простого земледельца, но среди крепостных крестьян есть обладатели капиталов до десяти тысяч фунтов и более. Конечно, помещик не заставляет такого крестьянина пахать поле и пасти коров, но относится к его ежегодным доходам с особым интересом. Нетрудно догадаться, почему такой богач-невольник готов некоторое время побыть пленником в горной пещере, зато потом давать отчёт о своей годовой прибыли лишь Богу и налоговой службе государства.

Я также догадалась, что быть посредником при таких сделках весьма непросто. Посредник может не только лишиться своей выгоды, но и сам оказаться на цепи, без малейших шансов, что кто-нибудь внесёт за него выкуп.

У Данилыча были и другие путешествия. Ему, как знатоку некоторых восточных языков, а также восточных обычаев, приходилось сопровождать купцов в их поездках вглубь Османской империи. Данилыч уверяет, что в тех краях христианам запрещено носить оружие, поэтому ему на всякий случай пришлось научиться фехтовать на скалке. Я так и не поняла, улыбалась Катерина Михайловна, когда он это говорил при ней, или нет.

Кстати, Данилыч выполняет своё обещание и учит Сэнди фехтовать. Обычно это происходит, когда мы останавливаемся дать отдых лошадям. Сэнди учится сражаться все-таки саблей, а не скалкой. Иногда он фехтует с Данилычем, иногда тот, развалившись в кибитке, смотрит, как Сэнди учится сражаться верхом на коне – среди бесчисленных вещей, захваченных Катериной Михайловной, есть и седло.

Сэнди смущался мне это говорить, но Данилычу не понравился его метод посадки, и он заставлял Сэнди переучиваться – снова и снова вскакивать в седло, пока не остался доволен. Также он учит его и различным приёмам, не просто кавалерийским, а именно казацким: рубить с седла, накидывать лассо, ловко спрыгнуть с коня, промчаться на скаку сквозь толпу (роль толпы играют заснеженные ветви). Сэнди ворчит, что Данилычу такие приёмы, особенно последний, были нужны, и не раз, а вот ему понадобятся вряд ли.

Данилыч также учит Сэнди общим правилам битвы (Лайонел, любящий называть вещи своими именами, сказал бы, что учит драться). Он показывает, как увёртываться от ударов, с оружием и без. Иногда, чтобы самому не потерять свои навыки, просит Сэнди и меня бросать в него снежки, причём без предупреждения. Обычно он уклоняется от них такими смешными прыжками, что мне от смеха трудно бросить второй снежок.

Снежки лепить просто. По ночам морозно, но днём солнце ощутимо греет, напоминая, что наш путь лежит на юг».

* * *

Внезапные решения красивы, но чреваты неудобствами. Если взять внезапную поездку, то уже скоро становится ясно, как плохо ты к ней подготовился. Багаж, вполне удовлетворяющий путешествию на двадцать вёрст, становится недостаточным, если вам вдруг приспичило проехать тысячу.

Ротмистр Сабуров не то чтобы не знал эту истину, он просто как-то не ожидал, что она приложится к нему самому. Он отправился из Рождествено по направлению к Севастополю и уже скоро понял, что совсем не снаряжён в дорогу.

Проезжая Тулой, он послал денщика Остапенко по мелочным и одёжным лавкам – купить разные полезные товары. Это решило множество маленьких забот и породило одну большую – кошелёк почти опустел. Ведь надо было кормить денщика и кучера, обедать самому, серьёзнее же всего обстояло с овсом. Сабуров хорошо помнил афоризм наполеоновского маршала Клебера: «Лошади – не патриоты: если не кормить, в атаку не поскачут». По-хорошему, следовало бы давно переменить измученных лошадей, но Сабуров даже не пытался подсчитать, сколько бы это стоило.

Хорошо хоть, на станциях можно было ночевать бесплатно: хватало сабуровского мундира. К сожалению, даже в таких казённых заведениях бесплатно не подавали обед на стол, не насыпали овёс лошадям и тем более не могли их переменить. Сабуров все больше и больше ощущал себя бедным частным лицом, путешествующим по стране «по своей надобности»[77], только что в жандармском мундире.

Когда настал безрадостный день и лошадям не могла достаться и «патриотическая» порция овса, Сабуров встретил в пристанционном трактире компанию из трёх путешествующих господ. Господа немедленно достали карты и начали играть, бросая взгляды по сторонам – кто же присоединится?

Ротмистру Сабурову пришло в голову попытать счастья: вдруг удастся сорвать банк? Но профессиональный опыт подсказывал – это странствующие шулера.

Тогда взыграли другие профессиональные привычки. Сабуров подошёл к господам, назвался и потребовал сообщить свои имена, а также прочие сведения из тех, что у любых проезжих спрашивать уместно. Господа быстро пошушукались, а потом один из них взял салфетку и накрыл ею ассигнации, лежавшие на столе. Показал на платок Сабурову. «Можно уйти, не представившись?» – предлагала лисья ухмылка.

Сабуров было разгневался. Но потом подумал, что лучше, пожалуй, и не подвернётся. И, глядя в спины уходящих мошенников, сгрёб в карман все, что лежало под платком.

«Главное – заговор раскрыть, – сказал он сам себе, – не к цыганам еду-с».

«Март 1855 года. Белгород

Дорогой дневник, наше путешествие на юг продолжается. С каждым днём все больше солнца и признаков войны.

Главный признак её – русские войска, движущиеся в Крым. В основном это пехота, бредущая по обочине дороги.

До этого я видела русских солдат только в Бьернеборге и на заставах, и это были отдельные часовые. Теперь мимо нас проплывают (точнее, мы обгоняем их) роты и батальоны. Когда в Англии Лайонел читал мне газетные статьи о железных сапогах царя, занесённых над Европой, я представляла шеренги великанов, сверкающих сталью и марширующих так, что дрожат деревья и холмы. Однако перед моими глазами были не великаны, а обычные люди, уставшие от долгих переходов. Они были даже чем-то похожи на мужиков графа Изметьева.

Глядя на этих солдат, я начинаю думать, что англичанам под стенами Севастополя можно не очень-то опасаться. Может быть, лучшие по качеству войска русский царь посылает в Севастополь морем? Но ведь море под контролем наших кораблей.