Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике - Мартина Лёв

Поэтому неудивительно, что в Гамбурге в течение длительного времени сохранялись ценностные представления купечества, которое вело трансконтинентальную торговлю. Во Франкфурте же такие традиционные ценности, служившие критерием отграничения этого слоя от других, не зафиксированы[139].

И в Гамбурге, и во Франкфурте на протяжении столетий старая застройка заменялась новой и ничто не указывало на особое уважение к старине, к традиции. Однако во Франкфурте не могли обойтись без каких-то достопримечательностей для иностранцев, приезжавших на ярмарки и коронационные церемонии, поэтому город и в XIX в. пусть скромно, но украшали. В Гамбурге же господство купечества в XIX в. проявлялось в том, что и в области строительства особенно последовательно руководствовались соображениями собственной выгоды.

В Гамбурге этот высший слой в то время стремился строить себе летние дома вдоль Эльбы, вплоть до Бланкенезе и Риссена – точно так же, как богатые франкфуртцы выселялись в Таунус. Постепенно летние дома превращались в места постоянного проживания. Согласно Закону о большом Гамбурге 1937 г., объединившему Гамбург, Альтону, Харбург, Вильгельмсбург и Вандсбек, эти купеческие резиденции оказались в черте города. То, что пространственные границы Гамбурга так раздвинулись, нельзя не признать удачей, если сравнить его с Франкфуртом, где такого большого расширения не произошло и где сегодня город испытывает серьезные проблемы с окружающим регионом.

Но есть и еще одно различие в политической культуре Франкфурта и Гамбурга, проявившееся в переходе последнего к демократической системе.

Демократически избранный орган власти, в котором большинство мест получили социал-демократы, вывел Гамбург на новый демократический путь. Однако переход этот не был резким, и он показал, что сохранялась связь между старой системой и новой, между старыми купеческими семьями, правившими прежде, и новыми представителями рабочих. Это указывает на существование неких общих уз, связывавших воедино население города и апеллировавших не только к прошлому, но и к будущему Гамбурга. Так, создание университета – которое при старой системе в силу характерных для нее отношений власти не могло быть осуществлено, но было подготовлено в основном стараниями Вернера фон Мелле – произошло в 1919 г. Социал-демократы не полностью порвали со старыми семействами и их ноу-хау: когда в 1918 г. СДПГ получила абсолютное большинство в избиравшемся теперь демократическим путем городском собрании, должность первого бургомистра была предложена партией представителю старинного сенаторского рода, либералу Вернеру фон Мелле (1919–1924), а место председателя финансового комитета – одному известному коммерсанту. После фон Мелле бургомистром был Карл Петерсен (1924–1930 и 1931–1933)[140].

Таких уз, объединяющих между собой старую и новую политическую элиту, во Франкфурте ни в 1866, ни в 1918 г. не наблюдалось.

Подводя итог сравнению городов с точки зрения их собственной логики в период до 1920-х гг., мы констатируем четкие различия между ними, которые в социологическом отношении представляют собой индивидуальность каждого из них. По сравнению с Франкфуртом, индивидуальность Гамбурга характеризуется следующими признаками:

– стабильное, непрерывное самопонимание, основой которого служат порт и торговля по морю;

– политическая культура, которая при всех конфликтах в конечном счете покоится на консенсусе;

– безжалостное обращение (путем сноса и строительства новых) с городскими структурами, которые больше не соответствовали господствующим экономическим интересам;

– ресурсы легитимации и стабилизации отношений власти, черпаемые из долгой успешной истории города, в которой всегда доминировала торговля.

Для Гамбурга, таким образом, характерно, что ориентация на будущее тесно связана с памятью об истории города, традиции используются как ресурсы для строительства будущего. Это, впрочем, не относится в той же степени к сохранению архитектурных традиций, когда они противоречат интересам коммерции.

Индивидуальность Франкфурта заключается в следующем:

– городу пришлось выстраивать новое самопонимание – в качестве промышленного города и транспортного узла, – поскольку в 1866 г. он пережил разрыв с собственной историей, и как ресурс для строительства будущего она использоваться больше не могла;

– это самопонимание укрепляется по мере успешного развития соответствующих отраслей экономики, а с их закатом приходится искать новые ориентиры. Поэтому самопонимание Франкфурта вынужденным образом меняется;

– самопонимание Франкфурта как города современного и промышленного эстетически контрастирует с обликом исторического центра, хранящего много воспоминаний, хотя пространственно и отделенного от новых районов. Исторический старый город не подкрепляет самопонимание Франкфурта как преуспевающего промышленного современного города, а наоборот, подрывает его.

Поэтому характерной чертой Франкфурта является то, что новое самопонимание и память об истории города как бы отделяются друг от друга. Здесь царит политическая культура, легитимирующая себя через экономический успех и привязку к современной эпохе. Привязка же к истории города не может поддерживать это самопонимание и, следовательно, не может рассматриваться в качестве ресурса для строительства будущего города.

Сохранились ли индивидуальные особенности Гамбурга и Франкфурта, возникшие в результате взаимодействия их самопонимания, политической культуры, облика и атмосферы каждого из двух городов, – или же изменения в этот период были так сильны, что под их воздействием возникли новые индивидуальности?

С точки зрения подхода, ориентированного на анализ собственной логики городов, логичной представляется гипотеза, что динамика развития Гамбурга после войны скорее характеризовалась стабильностью и взаимным усилением действия таких механизмов, как самопонимание, политическая культура, облик города и его атмосфера, в то время как гипотеза относительно динамики Франкфурта скорее предполагает, что с 1866 г. представление этого города о себе вынужденным образом менялось в соответствии с его экономическим развитием и подключением иных механизмов обратной связи.

Вопрос о том, каким путем идти после Второй мировой войны, для Гамбурга был менее проблематичен, чем для Франкфурта. С одной стороны, война принесла торговому городу тяжелые утраты. Железный занавес сильно затруднял не только внутреннее судоходство по Эльбе, но и торговлю на Балтийском море. С другой стороны, порт и торговля оставалась основой самопонимания города. После того как в результате стремления нацистов к автаркии коммерция была сведена на нет, теперь она снова ожила. В скором времени появились успехи в морской торговле и промышленном развитии. Кроме того, добавился новый важный экономический фактор – издательская индустрия, переместившаяся сюда из Берлина. Традиционно высокая для Гамбурга важность мореплавания и торговли по морю иногда, наверное незаслуженно, затмевали важность тех отраслей промышленности и сферы услуг, которые не были связаны с портом. Судоходные компании и верфи начиная с 1970-х гг. вступили в полосу глубокого кризиса, связанного с переходом к контейнерным перевозкам и со снижением объемов импорта и экспорта. На другие, не связанные с морской торговлей отрасли экономики – такие как авиационная промышленность и индустрия СМИ – обращалось меньше внимания. Хотя они обеспечивают значительную долю внутреннего продукта Гамбурга, кажется, что благосостояние города зависит от порта. Это впечатление подтвердилось после 1989 г., с открытием границ на восток – сначала постепенно, а затем – в связи с быстрым глобальным ростом объемов торговли начиная с середины 1990-х гг. – особенно. Порт процветал. Гамбург остался торговым и портовым городом. В гавани сегодня трудятся 156 000 человек; на втором месте по количеству занятых – учреждения государственного управления и государственные предприятия (110 000 сотрудников), на третьем – авиационная промышленность и индустрия средств массовой информации (70 000 сотрудников) (Sommer 2007: 223). Атмосфера работающего порта используется в качестве фактора, привлекающего арендаторов в новый жилой и офисный район – “Портовый город” (Hafen City), который построен на территории старой, теперь уже не используемой зоны порто-франко. Решение о расширении центра города посредством застройки этой территории было принято в 1997 г. при бургомистре Фошерау (СДПГ). Во времена экономической стагнации, когда многие города в Германии уменьшаются, Гамбург придумал для себя название “растущий город”, призванное служить позитивным подкреплением общего курса развития, настроенного на успех. Таким образом, есть много оснований полагать, что самопонимание города, на протяжении веков связанное в основном с портом, остается стабильным. Мой тезис заключается в том, что это самопонимание и дальше будет задавать направленность политики города. Один из признаков того, что это так, можно увидеть, если мы обратимся к наиболее важной на сегодня проблеме регулирования границы города – углублению Эльбы, которое негативно повлияет на флору и фауну речных берегов и прибрежных отмелей. Даже гамбургские зеленые (GAL), когда-то бывшие партией защитников окружающей среды, во время переговоров с партнерами по правящей коалиции на эту тему смогли прийти к компромиссу с ХДС, поскольку это вмешательство в природу должно будет укрепить позиции Эльбы как судоходной артерии в конкуренции с другими европейскими транспортными путями. Таким образом, и для партии зеленых приоритет имеют порт и его судьба, а не окружающая среда. Гамбург уже отказался от того, чтобы вместе с соседними федеральными землями подавать заявку в ЮНЕСКО на включение прибрежных отмелей Северного моря в список охраняемых объектов всемирного природного наследия.