Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов - Ольга Тарасевич

Закончив с чтением, Доминик счастливо улыбнулся:

– Хорошо придумано, правда? Эту записку надобно оставить в библиотеке, словно бы ты получил письмо от меня, понимаешь? Русские тут все вверх дном перевернут, пытаясь отыскать сокровища. Пускай ищут! Если я не могу их перестрелять, как бешеных собак, то по крайней мере лишу их сна и покоя!

– Ваша милость пан собирается уезжать в Вильно? – почтительно осведомился Альберт. Хотя больше всего ему хотелось сказать другое.

Письмо это – совершеннейшая глупость.

Да, оно обманет народ.

Оно обманет русских.

Но что сделают войска с тем, кому адресовано такое послание? О нет, простой, быстрой смертью тут и не пахнет. Через все муки, которые только выдумают палачи, придется пройти, через все страдания…

Доминик теперь не в себе, слишком расстроен печальным итогом похода на Россию. И он решительно не понимает, что творит…

Но ведь приказы господина не обсуждаются, а выполняются.

К тому же очень жаль его, поставившего на карту все, пытавшегося бороться не столько для себя, сколько для своей земли и все потерявшего – власть, деньги, армию, семью…

– Поеду я в Вильно, а оттуда во Францию. Но я верю, что мы обязательно свидимся и наш Несвиж возродится, а земля будет свободной!

Когда Доминик снова выбрался в окно, Марыся расплакалась:

– Какой он все-таки еще мальчишка. Альберт, спали ты то письмо! Худо будет. А лучше отдай его мне, сама изорву на мелкие кусочки!

Пообещав кухарке самостоятельно избавиться от письма хозяина, управляющий прошел в библиотеку, положил испещренный мелкими строчками лист бумаги прямо в центр стола, обтянутого зеленым сукном. Перекрестился.

Воля князя будет выполнена.

Чего бы это ни стоило.

Езус Хрыстос, Матка Боска, дайте сил пройти через все испытания…

* * *

«То ли у меня дырка в сердце еще окончательно не зажила, то ли я опасаюсь начинать отношения с таким ярким красавчиком. Или меня смущает, что Валерий живет в другой стране? Конечно, сколько до того Минска ехать – ночь на поезде. Но все равно все эти бытовые вопросы – как встречаться, где жить, проблемы с работой и обустройством. Нет расстояний – нет и таких трудностей, – рассуждала Лика Вронская, задумчиво разглядывая сидящего напротив Валерия. – Может, поэтому все его комплименты меня почему-то совершенно не трогают? И даже не просто не трогают – они уже бесить начинают. Хочется поскорее принять душ, отмыться от многозначительных взглядов Валерия, его вкрадчивого голоса. Честно говоря, я бы уже выставила этого парня за дверь. Но намеков на позднее время он не понимает. Сидит тут на балконе, как приклеенный, соловьем заливается… Красивый, конечно, очень выразительная внешность. Но я, пообщавшись с Павлом, в очередной раз убедилась: обещающие райскую любовь глаза могут завести в такой ад, что небо покажется с овчинку. Похоже, я наконец-таки взрослею, становлюсь осторожнее и осмотрительнее. Нет, никаких новых быстрых романов, хотя парень тут уже вовсю строит совместные планы. Вот только в одном я не сомневаюсь: Валерий действительно может быть наследником рода Радзивиллов. Он не просто красив, он аристократичен. Его изысканное лицо, тонкие запястья, длинные пальцы, благородная осанка… Во всем видна порода – и это лучшее доказательство правоты его слов, такое не спрячешь…»

– Послушайте, а как так вышло, что вы только недавно узнали о том, что являетесь потомком Радзивиллов? – поинтересовалась Лика, отодвигая свой стул чуть в сторону, чтобы дым от сигареты Валерия не шел прямо в лицо.

– Случайно. Так же случайно, как встретил вас. – Мужчина накрыл ладонью Ликину руку. – Знаешь, а может, перейдем на «ты»? У меня такое чувство, что мы уже давно знакомы.

– Хорошо, давай на «ты». Только трогать меня не надо!

– Ты недотрога? Это неправильно. Такая красивая женщина не должна оставаться без ласк…

– Валерий, ну хватит. – Лика вскочила, кивнула головой на дверь: – Если у тебя есть какие-то планы на меня и на сегодняшнюю ночь, то мне это не нравится! И вообще, уже поздно, так что давай прощаться, спасибо за компанию.

Валерий обворожительно улыбнулся:

– Планы на ночь – это слишком примитивно. Я уже не в том возрасте, чтобы делать глупости. И ты так красива, что форсировать развитие событий – это значит лишать себя удовольствия… Ты присядь, присядь, у тебя еще будет возможность продемонстрировать мне свой темперамент… А узнал я о своих корнях действительно случайно. Для меня это, с одной стороны, стало полной неожиданностью. Но в то же время я и не очень удивился, так как сразу же понял: мне ведь всегда, с детских лет, казалось, что я чем-то отличаюсь от других людей. Не только внешностью. Всегда было какое-то странное чувство, что я должен жить другой жизнью, не той, что живу… Я уже говорил, что оканчивал истфак БГУ. Недавно мой однокурсник устроился работать в архив КГБ. Он там занимается вопросами реабилитации невинно осужденных. Сколько лет прошло после репрессий, правда? Но тогда ведь в каждом видели врага народа, были расстреляны сотни тысяч, миллионы людей. Страшное, наверное, было время… Я помню, дед мне рассказывал о том, как забрали его отца, ночью, безо всяких объяснений. Прабабушка пыталась что-то выяснить, обошла все тюрьмы. И как-то однажды просто не вернулась домой. Деда пришлось воспитывать родне по материнской линии. Ведь мой прадед был французом, приехал в Минск, чтобы строить завод, да здесь и остался, встретил прабабушку. Наверное, он через какое-то время понял, что собой представляет Советский Союз и какие там печальные перспективы вырисовываются для иностранцев. Да и не только для иностранцев. Прадед взял фамилию жены, вступил в партию. Только его это не спасло… В общем, мой дед рано лишился родителей, потом началась война, а уж после войны выяснить, что случилось с отцом и матерью, дед тем более не мог. Весь Минск лежал в руинах, уцелело буквально несколько зданий… А от моих родителей вся эта история уже была далека… И вот, когда мой однокурсник устроился в архив КГБ и рассказал, чем он там занимается, я вспомнил, что в моей семье тоже, возможно, были репрессированные. И попросил его при случае разузнать, что произошло с прадедом и прабабушкой. И он выяснил! Моих несчастных родственников вывезли в Москву, как иностранных шпионов, долго там мурыжили, пытаясь доказать их связь с какими-то московскими «врагами народа», и в конце концов расстреляли. Место захоронения выяснить не получилось. Но мой однокурсник получил копию того дела, и в ней была указана фамилия прадеда – Грандье-Радзивилл. Мой дед этого не знал. Я помню, он рассказывал, что его отец был французом и что он менял и фамилию, и имя, но никаких подробностей дедушка не сообщал; когда его родители исчезли, он был еще слишком мал… Радзивилл для всей Беларуси – фамилия знаковая; однокурснику стало любопытно, имеет ли мой прадед отношение к древнему княжескому роду или речь идет просто о совпадении. Поскольку он работает в такой конторе, на запросы которой принято отвечать, французская сторона подсуетилась, подняла свои архивы. Что оказалось: мой прадед был прямым потомком Александра Доминика Радзивилла. А тот Александр, в свою очередь, – сыном Доминика и Тэофилии Радзивиллов. Однако он появился на свет, когда его родители еще не состояли в официальном браке. Тогда на такие вещи смотрели строго, поэтому последним официальным представителем ветви несвижских Радзивиллов считается Доминик Героним, который умер в 1813 году от ран, полученных в сражении с русскими на стороне наполеоновских войск… Представляешь, когда-то я учил все это в университете. И даже никакого предчувствия не было, что изучаю биографию своего предка.