Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа - Катя Абель

– Их надо гнать отсюда, – говорит мне Витя.

– Но если у них на родине идет война, если их дети умирают с голода, потому что закрылся последний на всю округу завод, куда их гнать, скажи?

– Им не место среди нормальных людей, – давит свою линию Витя.

– Ты считаешь себя выше всех остальных людей только по причине того, что ты – русский?

– Да. Я – русский. И я горжусь этим.

– Насколько ты уверен в чистоте своей крови?

– Я уверен.

– С такой же уверенностью в собственной принадлежности к высшей непогрешимой расе немцы сжигали тысячи евреев в печах… Чтобы они не пачкали им белый свет.

– Ой, Катя, что ты об этом знаешь? Ладно, давай поменяем тему, какой-то у нас разговор не праздничный получается…

– Что я об этом знаю? Я знаю, что шестнадцатилетнюю сестру моего деда вместе с пятилетним племянником и престарелыми дедом с бабкой сожгли заживо в избе. Только за то, что они были евреями. Фаина отказалась уходить с партизанами в лес, не хотела бросать бабушку. И ее сожгли заживо. Вместе с бабушкой. Закрыли в избе и подожгли.

– Ну да, разные случаи бывали…

– Ты называешь это «разные случаи»?

– Лес рубят, щепки летят…

– Щепки?! Это жизнь человеческая, Витя! Представь на месте этой девочки свою дочь! Щепки!

И тут мне стало стыдно. Господи, о чём я говорю? С кем я об этом говорю? Что я доказываю? Деда, прости меня, что я всё ещё сижу за этим столом.

– Знаешь, Витя, нам лучше попросить счёт.

– Ты хочешь уйти?

– Да, я хочу домой.

– Катя, ну подожди, ну почему домой? Согласен, мы зря завели эту тему, ну прости меня, если я тебя обидел чем-то…

– Ты ничем меня не обидел. Я ненавижу фашизм. Я ненавижу национализм. При таких разногласиях, Витя, мы не можем дальше пить шампанское и делать вид, что ничего не случилось.

– Я очень тебя прошу: давай забудем.

– Мы не можем об этом забыть, это слишком важные для меня вопросы.

В полнейшем молчании мы вышли на улицу.

– Куда теперь? – спросил меня Витя.

– Я – к метро.

– Я поймаю такси.

– Нет, не надо.

– Катя, я тебя очень прошу: пожалуйста. Позволь мне тебя проводить.

– Я сама доберусь, спасибо.

– Нет, я тебя провожу.

Держит меня крепко за руку, другой машет проезжающим мимо машинам.

В такси мы тоже едем молча. За рулем сидит таджик. Я усмехаюсь:

– Ты как? Потерпишь? Или, может, выйдем, поймаем другую машину?

– Нет, мне нормально.

– А, ну слава Богу.

Молчим.

– Никогда не думал, что мои идеологические взгляды могут помешать общению с женщиной.

– Я тоже никогда не думала, что в двадцать первом веке мне придётся кому-то доказывать, что фашизм – это зло.

Молчим.

– Слушай, а как вы отмечаете 9 мая? У вас что, в этот день, траур?

– Знаешь что, – вспыхивает вдруг Витя, – вообще-то мой дедушка воевал, а бабушка почти до Берлина дошла…

– Ты ставишь сегодня ей это в вину?

– Нет. Потому что она заблуждалась. Мы говорили с ней, и она приняла мою точку зрения, она поняла меня. Моя бабушка, которая дошла до Берлина, меня поняла, а ты меня понять не хочешь!

«Твоей бабушке, – думаю я, – сейчас где-то под девяносто. Что там в возрастном маразме она могла понять из слов обожаемого внука?»

– Я не могу отвечать за идеологию твоей бабушки. Я могу отвечать только за свою собственную идеологию, которая состоит из одного единственного пункта: я ненавижу расизм и насилие.

Витя тяжело вздыхает:

– Да уж… Везёт как утопленнику…

Мы доезжаем до моего дома. Я поворачиваюсь к нему:

– Спасибо за шампанское.

– Мне очень жаль, что так вышло.

– Мне тоже жаль.

Я ухожу к подъезду.

– Яна! – звоню я подруге, придя домой, – Я пила шампанское с Жуковым!

Яна знает Витю. Когда-то на пьяных кухнях мы сидели все вместе.

– О! И как? – спрашивает Яна.

– Выяснилось, что он фашист.

– Кто?!

– Фашист.

– Как это?

– Очень просто. Мы поговорили и выяснили, что он – фашист. Расист. И националист.

Пересказываю ей вкратце нашу с Витей увлекательную беседу. Яна слегка потрясена.

– А с чего это вдруг он стал фашистом?

– Думаю, это случилось из-за ощущения собственной слабости. Страха перед жизнью. Потребности настоящего дела. Попытка самовыражения при неспособности создавать своё. Плюс отсутствие ума. Ничем другим я это объяснить не могу.

– Это страшно.

– Из таких слепцов и лепят фанатиков. Из фанатиков составляют армию. С помощью армии разжигаются войны.

– Здорово тебе повезло с кавалером.

– У меня ощущение какого-то театра абсурда, и я из зрительного зала попала почему-то на сцену, прямо в середину спектакля. Нужно говорить какие-то слова, подыгрывать партнерам, потому что зал ждет. А я не только слов не знаю, но и не собираюсь подыгрывать. Теперь при знакомстве с мужчинами у меня добавился еще один важный пункт фейс-контроля. Первый пункт – вы женаты? Второй – не фашист ли вы?

Мир сошёл с ума. Я устала от этой карусели.

Вечером ко мне пришёл в гости мой приятель Куликов. Он принес пасхальное яичко, банку фасоли и бутылку вина. Я сделала салат с креветками и авокадо, мы сидим у меня на кухне и говорим о ерунде. Разговоров о главном с меня в этот день достаточно.

Витя Жуков шлёт мне пьяные смс-ки с признаниями в любви.

Я никогда не буду любимой женщиной Вити Жукова.

На следующий день я поехала в театр. План приехать красивой и весёлой был снова нарушен. Я приехала только весёлой. С самого утра на улице лил беспроглядный дождь, и ветер, выламывающий из рук моих зонтик, не оставлял мне шанса предстать перед любимым безупречной. В такую погоду уважающие себя женщины дома остаются. Я дома остаться никак не могу, так как с завтрашнего дня начинаются прогоны. У любимого, чтобы попрощаться со мной не будет ни сил, ни времени.

В метро у меня прихватило сердце, и закружилась голова, на мгновение показалось, что сейчас упаду с эскалатора и переломаю себе кости. Не упала, обошлось.