Дуэль. Всемирная история - Ричард Хоптон

70-е и 80-е гг. восемнадцатого столетия вошли в историю как эра «пожирателей огня». В действительности «пожиратели огня» являлись «крайне недостойными уважения фигурами» — отчаянными сорвиголовами и неугомонными дуэлянтами, а вовсе не теми личностями, что готовы подчиняться каким-то там «Правилам»{524}. Самый знаменитый из них — Джордж Роберт Фицджералд, зафиксированный в истории как «Боец» Фицджералд. Его жизненный путь наглядно иллюстрирует то, за что ратовали «пожиратели огня».

Фицджералд появился на свет в 1748 г. в аристократической семье: матерью его была леди Мэри Херви, сестра эрла-епископа Арма{525}. Согласно Уильяму Дугласу, Фицджералд, посещавший Итон и Тринити-Колледж в Дублине, представлял собой тихого, склонного к раздумьям молодого человека, при этом хорошо образованного. Все переменилось, когда пулей на дуэли его сильно ранило в голову, в результате чего он сделался «раздражительным, хитрым и трусоватым»{526}. Уильям Хикни в своих мемуарах приводит несколько анекдотичное мнение о Фицджералде: «Как личность он вел себя невероятно изысканно и утонченно, манеры его отличало необычайное изящество и умение подойти к людям, однако в проявлениях характера и поведении местами он бывал яростен сверх меры». Хикни говорит, что в том месте, где пуля отбила кусок кости черепа Фицджералда, ему поставили серебряную пластинку{527}.

В 1772 г. он выгодно женился и оставил Ирландию, чтобы отправиться в продолжительное свадебное путешествие во Францию, где сподобился найти путь ко двору в Версале. Фицджералд отличался чрезвычайным мотовством и расточительностью, причем даже по меркам эры кутил, в которую жил. Он любил блеснуть и пустить пыль в глаза.

«В любое путешествие он отправлялся с помпой, слуги его облачались в синюю гусарскую форму с желтой отделкой и несли огромные сабли, тогда как у него самого на треуголке всегда имелась лента с алмазами или азиатскими жемчужинами»{528}. К моменту возвращения в Ирландию в 1775 г. неразборчивость в тратах средств привела к огромным долгам, сумма которых достигала, вероятно, £120 000.

Ко времени прибытия обратно в Ирландию из Франции в 1775 г. на счету Фицджералда числилось уже очень большое количество дуэлей — что-то около 27, наверное{529}. Джеймс Келли, самый последний из авторитетов в рассматриваемой нами области, предполагает, что Фицджералд дрался на 12 дуэлях к моменту его казни в 1786 г.{530}. Как однозначно показывает его дуэльная карьера, он не проявлял интереса к общепринятым установкам. Он с готовностью прибегал к любой уловке, которая бы помогла ему спасти шкуру: сгибался, чтобы представлять собой меньшую цель, скрытно носил доспехи или — что особенно действенно — просто убегал с дуэльной площадки, если дело пахло жареным. Келли заключает, что дуэли Фицджералда «являлись не чем иным, как квазизаконными способами убийства или просто мести под предлогом нанесенного оскорбления»{531}.

В конце концов неуемная тяга к насилию и наплевательское отношение Фицджералда к правилам догнали его. Он был схвачен и предстал перед судом за убийство Патрика Макдоннела. В том случае начисто отсутствовали хоть какие-то извинительные мотивы — ни у кого даже не повернулся язык назвать бой дуэлью. Слушания открылись в Каслбаре 11 июня 1786 г. под председательством главного судьи суда казначейства и при собрании присяжных. В качестве прокурорской стороны выступал генеральный атторней, Джон Фицгиббон, с которым Фицджералд тоже уже однажды дрался на дуэли. Испытывал ли Фицгиббон какие-то симпатии к попавшему в переплет Фицджералду, сказать трудно, однако жюри, совершенно очевидно, не демонстрировало склонности к сантиментам. «Бойца» Фицджералда признали виновным и повесили{532}. Одна дублинская газета потчевала читателя леденящими душу подробностями относительно того, как выглядели останки Фицджералда вскоре после приведения приговора в исполнение.

Повсюду на теле Фицджералда виднелись шрамы, полученные им во множестве… поединков, в которых он поучаствовал. На месте, где пуля вошла в его бедро, осталось огромное углубление, другое такое имелось в узкой части ноги. Голову его тоже пронизывали отверстия: вся правая сторона была так исколота острием шпаги, что и описать это невозможно{533}.

В начале девятнадцатого столетия характер дуэли в Ирландии начал меняться. Прежде поединки чести являлись почти сплошь и исключительно прерогативой протестантского земельного нетитулованного дворянства. Подобная тенденция отчасти обуславливалась запретом на ношение оружия католиками, введенным еще при Уильяме III на заре 90-х гг. семнадцатого столетия. Хорас Уолпол приводил рассказ об одной ирландской дуэли в письме в 1751 г. Приступая к пояснениям условий, он писал: «Тейф — ирландец, который переменил веру, чтобы выйти на поединок, ибо, как вам известно, в Ирландии католикам не позволительно носить меч»{534}.

Что бы и кто бы ни думал в отношении этого обращения и ни говорил о силе религиозных убеждений и моральных правилах мистического Тейфа, к 1800 г. подобные жертвы уже более не требовались. В 1793 г. закон изменили, и, начиная с того момента, католикам дозволялось выходить в свет при оружии. Такое послабление, конечно же, облегчило для них возможность драться на дуэлях, и многие заметные господа католического вероисповедания с энтузиазмом бросились осваивать кодекс чести. Для католиков Ирландии (по причине гораздо большего процента католического населения) вопрос освобождения от наложенных на них еще с времен реформации ограничений в гражданских правах стоял острее, чем в Англии. Акт об унии удалось подавать под соусом обещания эмансипации для католиков, мотивированного для властей страхом перед повторением поддержанного французами вторжения 90-х гг. восемнадцатого века. Однако обещание осталось невыполненным, а эмансипация в первой четверти девятнадцатого века превратилась в один из наиболее важных с политической точки зрения предметов спора для всех проживавших как по ту, так и по другую сторону Ирландского моря, послужив, как водится, поводом для многих дуэлей.

Именно в таких условиях и сумел вырасти в выдающуюся фигуру ирландской политики Дэниэл О’Коннел (1775–1845). О’Коннел — адвокат по профессии — неустанно ратовал за права католиков. Он основал Католическую ассоциацию, ставшую «наиболее успешным политическим лобби того времени»{535}. О’Коннел, кроме всего прочего, отличался довольно неуравновешенным характером, взрывы которого нередко вовлекали адвоката в разного рода переделки. Как-то раз несдержанность повлекла за собой дуэль. О’Коннел питал стойкую неприязнь к сэру Роберту Пилу, будущему премьер-министру и главному министру в Ирландии между 1812 и 1818 гг. Коль скоро Пил всеми силами противился католической эмансипации, он и превратился в мишень для острот О’Коннела. В 1813 г. он высмеивал Пила в полемике: