Мечты марионеток - Вячеслав Бец

Генерал поднял взгляд и внимательно посмотрел на Павла.

– Настолько, что всем нам крышка, если мы их не одолеем, а потом не переломим им хребет.

– А поподробнее?

Почесав щеку, Логинов ненадолго перевёл взгляд на окно, а затем обратно на Павла.

– В общих чертах – это секта. У них есть духовный лидер, которому подчиняются безоговорочно. По сути диктатура, и он задаёт там тон. Поначалу, первых лет пять, нам не было дела до того, что они там делают, в своей Европе. Как-никак, нам и своих проблем хватало за глаза. Первыми на них начали обращать внимания торговцы: внедрили шпионов и начали собирать информацию, короче, по своей стандартной схеме работали. Вот тогда и полезло. Выяснилось, что всех, кто только попадался ей на пути, секта пыталась ассимилировать и обратить в свою веру, в основном через экономическое и прочие виды давления, но без перегиба. Однако в последние полтора-два года их стратегия переменилась. Теперь они действуют быстро и агрессивно. Где их эмиссары не справляются – там всех к стенке. Если люди начинают упираться – к стенке. Сопротивляются – к стенке вообще всех, включая членов семей. Либо по ихнему, либо никак. За последний год они проглотили оставшуюся половину Польши и часть западной Украины и теперь готовятся провернуть то же самое со всеми нами. Вот такая это штука, твои монахи. Это вкратце.

Он снова опустил глаза, а Павел призадумался.

Если Логинов не лжет… Ладно, допустим, что Логинов не лжет. Что тогда имеем? Диктатуру с поклонением, проглотившую всю Европу и желающую расширяться дальше. Такая организационная форма требует тьму тьмущую ресурсов для удержания власти и содержания аппарата для этого удержания, но не похоже, чтобы их это останавливало. И, по словам Логинова, они собираются сожрать всех. Неприятная перспектива. Если она реальна, конечно же.

– И что, никак с ними не договориться? Неужели можно только воевать? – с долей скепсиса поинтересовался Павел.

Логинов окинул его изучающим взглядом. Подумал немного, выбирая лучший пример.

– Как ты договоришься, например, с талибами? Получалось у тебя такое?

– Не особо, – вынужденно улыбнулся Павел.

Да, в талибов можно было только стрелять. Разговаривать с ними было не о чем.

– Ну вот. А монахи – это ещё хуже. Они не просто фанатики, они… они как будто промытые, понимаешь? Они тебя не слышат и никогда не услышат. Ну, прямо как не люди.

– Как же тогда с ними договорился «Чаян»? – осторожно спросил Гронин.

Логинов посмотрел на Павла очень пристальным взглядом, взвешивая то, что собирался сказать.

– Суть не в том, что с ними совсем нельзя договариваться. Можно. И такие, как крымчаки, это делают. Но вот только потом, когда секта поглотит всех, она придёт за ними. Придёт, потому что они не остановятся, пока остаётся хоть кто-то, кроме них.

– Иван Павлович, при всем уважении, но это звучит, как сюжет дешевого боевика.

За всё это время адъютант не сказал ни слова. Даже рта не раскрывал, но сейчас Павел заметил, что тот напрягся. Интересно почему.

– Дешевый боевик… – медленно повторил генерал, глядя на стол. – Может, и так. Не знаю я, как тебя убедить, да и не ставлю я себе такой цели. Но беда в том, что когда ты поймёшь, что я был прав – будет уже слишком поздно.

Паша молчал. В жизни он видел всякое, и генерал тоже, так что если Логинов говорит, что монахи напрочь отбитые, то, скорее всего, так и есть. Единственная причина, по которой Гронин сомневался в его словах – непонятная мотивация «Булата» в целом и самого Логинова в частности. Никогда профессиональный игрок уровня Логинова не станет делать что-то по доброте душевной. И тот, старый Гронин – тоже не стал бы. Это новый он размяк за эти десять лет. И если быть с собой честным, то иногда Павел скучал за своей прежней версией, потому что будь он ею, то многих головных болей в управлении организацией удалось бы избежать.

Но и новый он себе нравился. Он, наконец, смог жить, как человек, а не машина для просчёта вариантов развития событий. Но он стал таким, потому что на долгое время покинул ту систему, в которой обитал почти всю жизнь, а вот Логинов остался в ней и продолжил делать то, что умел лучше всего. Быть может, даже лучше самого Павла.

Гронин чувствовал, что Логинов много чего знает, но не может или не хочет ему сказать. Были у генерала, у «Булата» и у всех остальных мотивы драться с сектой, но его в них точно никто посвящать не станет. Во всяком случае, не сейчас. От него потребуют лишь повиновения, потому и приняли в свои ряды, а как приняли, так и исключат, если он начнёт проявлять строптивость. И если таки исключат – что будет дальше? Опыт Павла подсказывал, что ничего хорошего.

– Так вот. Я чего припёрся, – будто вспомнил Логинов. – Во-первых, хотел лично тебя увидеть и руку пожать. Это мы, стало быть, сделали уже. А во-вторых, раз уж приехал – приказ тебе передать: готовься, Паша, готовь людей, мобилизуй силы. Потому что когда начнётся – тебе придётся выставить против них всё, что у тебя есть.

«А вот и команда», – подумал Павел, но вслух спросил другое.

– Прямо так всё плохо?

– Нет – гораздо хуже.

Гронин промолчал. Генерал чувствовал его скепсис, поэтому решил уделить убеждению старого товарища ещё немного времени.

– Паша, ты мне хочешь верь, хочешь не верь, но рано или поздно ты убедишься, на своей шкуре прочувствуешь, что «Путь просвещения» – это зло. Они зло уже хотя бы потому, что хотят запретить людям жить так, как им хочется. Их цель – объединить человечество под началом своего лидера, задать человечеству единственно верный, по их мнению, вектор дальнейшего развития…

– Разве это так плохо? – вставил Павел.

– Само по себе нет. Но если все несогласные идут в расход – это уже, как минимум, не хорошо. Чтобы тебе было чуть понятнее: у них там что-то типа церковной власти с попами и молебнами. При этом за всеми ведётся слежка, буйным цветом цветут доносы, и за любое подозрительное действие, даже если оно безобидное, человека могут жёстко наказать, а если по мнению священника или как там он у них называется, нарушение серьезное – могут и казнить. Там всё плановое – производство, призыв, даже репродукция, представляешь? Бабам велят сколько и с кем спать, сколько рожать. Как тебе такое, а?

– Да ладно? – впервые за всё время разговора Павел искренне изумился.

– Да, я тоже не поверил, когда впервые услышал. Короче Европы им стало мало. Захотелось им сюда, к нам, по новые души. Такие вот дела.

– А почему люди просто не сбегут от них, раз там всё так жестко?

– Во-первых, куда ты собрался бежать? Они ведь постоянно расширяются и в итоге придут к тебе, где бы ты ни бежал. Это же не старые времена, когда сел в самолёт и улетел в Австралию. А во-вторых, ещё и потому, что в целом секта даёт всем кров, работу, еду – всё необходимое для жизни. Просто уверуй и соблюдай предписания. Но и это не всё. Ещё есть что-то типа круговой поруки – если кто-то что-то учудил, а потом внезапно пропал, то за него ответит его семья, друзья, соседи и так далее. Если беглецов или непокорных много – могут истребить всю оставшуюся деревню. Как-то так.