Римлянин - RedDetonator

Гренадёры вскинули револьверные винтовки и открыли огонь через железные решётки. Оглушительный грохот и вспышки заставили «дядюшку и тётушку» испуганно отпрянуть.

– Вот и закрылся частично вопрос, – хмыкнул Таргус. – Увидимся через шесть дней.

//Курфюршество Шлезвиг, г. Эгида, дворец курфюрста, 26 июня 1739 года//

– Как вам тюремная еда на вкус, тётушка? – дружелюбно поинтересовался Таргус, сидящий во главе стола.

Адольф Фредрик и Иоганна Елизавета сидели рядом, по бокам от него, но были до крайности напряжены и истощены. Шесть дней они провели в камерах с видом на тела расстрелянных людей, которых, по приказу Таргуса, никто не убирал.

Идея с дрессировкой регента пришла ему спонтанно, буквально в тот день, когда он припёрся в его кабинет и начал что-то вещать. Гренадёры, стоявшие на страже и пропустившие какого-то типа, утверждавшего, что он регент курфюрста, получили по сорок плетей.

– Не слышу ответа… – процедил Таргус холодным тоном.

– Вкусно! – чуть не подпрыгнула Иоганна Елизавета.

– Наши повара стараются готовить лучшую баланду во всей Европе! – заулыбался Таргус своей фирменной улыбочкой, которая сейчас изрядно потеряла в очаровательности из-за возраста. – Вы усвоили урок?

Регент с женой молчали.

– А, вы ведь даже не понимаете, какой урок получили… – Таргус отодвинул тарелку со штруделями со смородиной. – Урок заключался в следующем: вы не лезете в мои дела и живёте обычной жизнью, в которой нет запаха гниющих тел и тюремных решёток. Ваше денежное довольствие будет составлять десять тысяч рейхсталеров в месяц, ни в чём себе не отказывайте. Узнаю, что вы что-то задумали – придушу как цыплят. Не смотрите, что у меня детские руки. Они очень длинные и сильные, достану где угодно и кого угодно. Уплывёте в Новый Свет – найду и там. Доберётесь до самого юга Африки – там вас встретят мои люди, которые сделают с вами такое… Я же не прошу от вас многого! Поумерьте амбиции и ваша жизнь со временем вернётся в обыденное русло, в Александриненсбурге летом просто прекрасно! Там есть театры, множество торговых лавок, аристократическая публика, художники, скульпторы, музыканты! На десять тысяч рейхсталеров можно жить припеваючи. Эх, какой же я всё-таки щедрый! Так и быть, выделяю вам особняк моего отца, расположенный там! Живите там сколько хотите, слуги прилагаются, кормёжка за счёт курфюршества! Будут приходить всякие люди, предлагать всякое… Сообщайте правильному человеку, я покажу вам его несколько позже. Имейте в виду, что я доверяю, но проверяю. Время от времени будут приходить люди от меня, они тоже, как и другие, будут предлагать всякое, так что не пытайтесь меня обдурить, это кончится очень плохо. Деньги берите, причём побольше, это будет вашим гонораром за труды. Я доступно всё пояснил?

– Да, – ответил Адольф Фредрик.

– Вот и хорошо! – Таргус вновь пододвинул тарелку со штруделями поближе. – Я прямо чувствую, что только что началась наша долгая и плодотворная дружба!

//Курфюршество Шлезвиг, г. Эгида, дворец курфюрста, 1 декабря 1739 года//

Таргус начал утро с тренировок.

После долгой пробежки и интенсивного фехтования, Таргус принял душ и позавтракал.

Прочитав доклады от комитетов, он принял отчёт у Зозим и осведомился о статусе поисков хитрожопого дана, который каким-то образом умудрился залечь на дно и не отсвечивать всё это время. Он словно бесследно исчез, его искали все агенты во всех охваченных городах, но пока что ничего не нашли. Таргус недооценил его.

За прошедшее время удалось расправиться со всеми внутренними противниками в курфюршестве, которые подняли голову после смерти Карла Фридриха. Последнего люди любили, так как он был в целом безобидный, а вот Карл Петер нравился далеко не всем, в основном в свете проводимой им радикальной политики абсолютизации власти.

Феодализм в Шлезвиге умер и это нравилось далеко не всем. Таргус ещё при жизни Карла Фридриха превратил его в какое-то подобие диктатуры, а фактически развёл тут форменный деспотизм: все ветви власти под его прямым и абсолютным контролем, земля находится в его собственности и распределяется аграрным комитетом по нуждам подданных крестьян, облагая взамен этого прогрессивным налогом, промышленность в его и только его руках, торговля тоже, как и армия, принадлежащая ему и только ему. Все атрибуты деспотии присутствовали, поэтому он лишь формально назывался курфюрстом, на деле являясь абсолютным деспотом на шлезвигской земле. Но людей он особо не трогал не по делу, брал налоги, брал живую силу, но и давал кое-что взамен. Например, в случае прогрессивного налога, 70 % дохода крестьян оставалось при них, такого не было практически нигде. Но крестьяне богатели за считаные годы и им становилось мало, они консолидировались в артели, ибо крайне склонны к этому, лезли в большой бизнес, невольно пытаясь потеснить Таргуса, а потом огребали по самые помидоры. Большая торговля зерном является монополией аграрного комитета, то есть лично Таргуса, поэтому он не позволял лезть туда никому. Крупные бизнесмены, которые должны будут сформировать будущую буржуазию, для возникновения которой он сам создал условия, ему были не нужны, он видел страну где есть только один большой буржуй – он, а остальные пролетарии и мелкобуржуи.

По опыту проживания в США 70-х годов, он быстро понял, чем чревато разрастание буржуазии: они на определённом этапе начинают лезть во власть и сильно мешать. Доказательством служили крестьянские артели, которым оказалось мало огромного по крестьянским меркам дохода.

За организацию крупных формирований с целью представления общих интересов полагался очень серьёзный штраф каждому участнику, для этого пришлось издать несколько новых законов, которые не понравились очень многим. Но формальных причин для серьёзных восстаний не было, поэтому они пока что только недовольно бухтели, в душе прекрасно понимая, что просто зажрались.

За рецидив и теневые картели уже назначался серьёзный тюремный срок и непомерный штраф.

Нарождающаяся буржуазия всегда готова бороться за свои права, они ведь считают, что свободные деньги на руках делают их больше людьми, нежели пролетарии, кои сейчас полностью консолидированы в «Промзоне» и Эгиде, а это не самые лучшие места, чтобы проявлять недовольство: условия жизни лучше, чем во всём остальном мире, во взаимоотношениях отсутствуют сословные разграничения, город растёт, проблема жилья не стоит, есть отличная работа, социалка – всё, что Таргус сделал для максимальной эффективности производства. Он никогда не был «эффективным менеджером», поэтому прекрасно знал, что движет рабочими и мастерами, чем виртуозно пользовался и добивался превосходных результатов. Даже если иностранным аналогам «Промзоны» дать все технологические раскладки и даже привезти адекватные станки, они никогда не добьются тех показателей, которые выдают рабочие и мастера Таргуса. В этом коренное отличие.