От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв

стране электрифицированы. Хотел вам удовольствие доставить, а оно вон как обернулось. Зряшный подарок привез, извините.

Только тут спохватился Цамба — негоже подарки хаять, не в обычае у аратов.

— Конечно, и у нас свет будет, только когда? Ну да ладно, спасибо тебе, пусть подарочек в сундуке полежит до лучших времен. Слышал я, правда, вскорости и нам ток дадут. Да скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Кстати, откуда электричество получается? Имеет оно отношение к молнии?

— Имеет. Только электричество приходит в дом другими путями. Привезут вам в объединение движок, погонит он ток по проводам, попадет он в лампочку — это такой стеклянный пузырек с выкачанным воздухом, — волоски металлические накалятся, вот вам и свет, пользуйтесь на здоровье. Вечером и ночью будет свет в юрте гореть, на электроплитке можно готовить все, что хочешь, ну и мой проигрыватель в ход пойдет, при музыке будете. Я вам хороших пластинок пришлю, дядя. Электричество, это вам не костер, ветром его не задует. Хорошая штука! Еще Ленин сказал: «Коммунизм — это Советская власть плюс электрификация всей страны». Ваше объединение называется «За коммунизм», как не быть в нем электричеству?

— Да сбудутся твои слова, племянник! — воскликнул Цамба и отправился на поиски потерянного коня. Он расспрашивал о нем всех встречных, но дольше всех заболтался со старым Пилом. Старик охотно остановился поговорить с Цамбой, да так и застряли они оба посреди дороги.

— Ты, никак, хорошо повеселился, приятель? — спросил старик, всматриваясь подслеповатыми глазами в опухшее с перепою лицо Цамбы.

— Племянник крепкой водочкой попотчевал. Как глотнешь, так и поперхнешься, ух и забористая. Я даже ей свое название дал — «кашлюка».

— Сам всю водку выхлебал? — обиделся старик. — Мог бы и меня кликнуть, авось от тебя не убыло бы, Цамба.

— Это как сказать… — уклончиво возразил тот, — Ладно, в другой раз непременно позову. По правде говоря, я бы и на сей раз пригласил, да больно крепкая была водка, словно спирт. Ты хлебнул бы разок, изо рта бы синее пламя пошло, и с ног свалился б. Мало в этом интересного. — Цамба явно заискивал перед Пилом, знал он его острый язычок. С легкой руки старика дойдут слухи до правления, что Цамба запил горькую, не оберешься неприятностей.

— Ладно уж, — смягчился старик и тут же ошеломил Цамбу своей осведомленностью: — Ты, чай, конягу своего ищешь? Из-за выпивки у тебя, видать, память совсем отшибло: забыл его стреножить. Не найдешь, расплачиваться придется из своего кармана. Общественное добро никому не дозволено терять.

— Хорошо, что ты мне повстречался, Пил-гуай. Честно говоря, ума не приложу, где мне его искать. Ты бы погадал мне на костре, ну, знаешь, когда в огонь бросают треугольную косточку. У тебя случаем не найдется такой?

— Найдется, — усмехнулся старый Пил. — Недавно в гости ездил, в аил Гуржава звали. Там я и разжился косточкой, им-то она все равно ни к чему. Разводи костерок, чего ждешь?

Цамба разжег огонь, и старый Пил, проделав какие-то загадочные манипуляции с косточкой — поднес ее ко лбу, к груди, что-то пошептал над ней, — наконец осторожно опустил ее в разгоревшееся жаркое пламя. Обгорелую дочерна кость старик тщательно ощупал пальцами — с некоторых пор он даже в очках видел неважно и потому предпочитал обходиться вовсе без них.

— Ты бы отдал мне очки, — попросил Цамба. — Не приведи господь, заболят у меня глаза, вот очки и пригодятся.

— Ишь чего захотел! — захихикал старик. — Пусть себе лежат они есть не просят, а все-таки память по молодым годочкам. Да ты не об очках думай, слушай, что я тебе скажу! — Старик повертел кость. — Ох и раскалилась же по краям! Не иначе в горячее место твой конь угодил. Вот и уголок отломился. Дело худое. Ступай-ка на запад, возможно, конь твой попал к волку в пасть. Как ни крути, расход тебе предвидится, и не малый.

Приятели расстались. Погрустневший Цамба поблагодарил старика и поплелся на запад. Он мысленно уже смирился с пропажей: недаром за старым Пилом прочно укрепилась репутация отличного гадателя. Но, пройдя немного, повернул обратно. Если конь и впрямь погиб, он еще успеет отыскать шкуру, а сейчас у него после вчерашней попойки голова раскалывается. Не лучше ли хорошенько отоспаться? Да и далеко ли уйдешь пешком-то?

На другой день за неимением лошади пришлось Цамбе взнуздать верблюда. А надо сказать, что он отродясь не любил верблюдов. Втиснешься меж двух горбов и трясешься по кочкам — упрямая скотина и не думает перешагнуть через ямку или рытвину. Так недолго и все нутро отшибить. Конечно, до вступления в объединение в хозяйстве у Цамбы было несколько верблюдов, но он тут же свел их в общественное стадо, оставил себе только трех — дрова возить да тяжести. Цамба никогда не задумывался, почему он недолюбливает верблюдов, но сейчас ему пришло в голову, что причина в том, что он любит ездить в горы, а верблюд — животное равнинное, и, когда ему приходится перекочевывать в гористую местность, верблюды доставляют много хлопот.

Часа два проплутал Цамба по степи, а кругом — ни души, и расспросить некого. Наконец приметил далеко впереди всадника. Цамба вгляделся и узнал знакомого — это Дагвадорж, сын его приятеля Баты. Цамба приободрился, подергал за уздечку, чтобы верблюд прибавил шагу, но противное животное, словно чуя нелюбовь хозяина, и не подумало ускорить ход. Пришлось набраться терпения, покуда конник подъехал поближе.

— Дагвадорж, сынок! — закричал Цамба. — Не встречался тебе конь буланой масти с клеймом в виде камня чандамань?

— Вы имеете в виду коня из общественного табуна?

— Да, да, сынок. Вчера потерялся. Каюсь, оставил его нестреноженным, вот и убежал.

— Как же, как же. Конь ваш побежал в западные горы, я сам его видел.

— Когда это было? — нетерпеливо перебил юношу Цамба.

— На рассвете. Наверняка конь побежал в те края, откуда его сюда пригнали.

— Ты, случаем, не обознался, парень?

— Я что, слепой? Я его хорошенько разглядел. Кабы он в целом табуне бежал — дело другое.

— Ну спасибо тебе, сынок.

Цамба распростился и продолжил путь на запад. Верно нагадал ему старый Пил — ушел конь на запад. Сбылась первая половина предсказания. Осталось убедиться, что и в остальном старик был прав, — задрали конягу волки, чтоб им пусто было, проклятым живодерам.

Путь Цамбы пролегал по неглубокой лощине, и вскоре он заметил впереди небольшую колонну грузовиков. «После создания объединения, — подумалось Цамбе, а в это время он, расстроенный убытком, был всем недоволен, — эта дорога позабыла, что такое покой. То и дело по ней обозы, караваны да машины снуют».

Однако любопытство взяло верх, и Цамбе захотелось