Франция в эпоху позднего средневековья - Юрий Малинин

Mais revenons au temps du roi René, où on commence à observer pour la première fois cette révolution dans le développement de l'amour courtois. Et pas seulement dans la littérature mais dans la vie à la cour. Il faut ici évoquer une personnalité, qui acquiert à la lumière de ces changements une importance symbolique: il s'agit d'Agnès Sorel, la célèbre favorite du roi Charles VII. Ce fut la première maîtresse d'un roi français à ne pas être cachée par son royal amant et à paraître devant tous en honneur et majesté. Et ses filles ne tombèrent pas dans l'obscurité comme des filles illégitimes, mais furent de brillants partis. Il faut supposer qu'Agnès Sorel joua son rôle en pleine conscience de sa dignité, utilisant la grande influence qu'elle avait sur le roi.

Et ce n'est pas un hasard qu'elle ait été élevée à la cour du roi René et ait été la suivante de son épouse Isabelle de Lorraine. C'est grâce à Rene que le roi fit sa connaissance.

On peut donc remarquer qu'à la cour du roi René, la femme pouvait être plus qu'ailleurs, dans l'esprit de la nouvelle courtoisie, préparée au rôle de maîtresse avouée et presque officielle. Cet esprit est présent chez notre auteur, quand il manifeste son désir ardent de défendre le bon renom des dames contre les calomniateurs et les médisants.

Certes son texte n'exprime pas nettement cette tendance à une plus grande liberté morale des femmes, et il est possible qu'il n'en ait même pas eu conscience quand il décrivait avec enthousiasme ce que tout le monde savait par la rumeur publique et qui correspondait sans aucun doute à ses propres inclinations. Mais d'une façon ou d'une autre ses mots et ses pensées baignaient dans le courant général où se développaient les normes de l'amour courtois.

Au ternie de cette courte analyse des idées de l'auteur de la description du Pas de Saumur, il convient de remarquer que c'est dans son œuvre que les idées de la chevalerie courtoise, mêlées étroitement aux idées naturalistes, ont trouvé leur plus claire expression. Ce sont elles qui lui font souligner sa foi dans le caractère naturel et bienfaisant de l'amour. Avec quelle expressivité, dans le finale de son poème, il écrit:

Одним из животрепещущих вопросов французской социально-политической истории XIV–XV вв., насыщенной, как известно, бурными и драматическими событиями, был вопрос о судьбах королевской власти. Он вставал постоянно, то в связи с проблемой престолонаследия, то в связи с попытками создания двуединой англо-французской монархии. Французское общество при этом более всего интересовало, каковы должны быть функции и полномочия короля. Именно это волновало самые различные слои вассалов и подданных короля, для которых часто неважно было, кто именно сидит на троне, пусть даже король английский, лишь бы он отвечал их представлениям о том, каким должен быть государь.

Но чем был король для многочисленных жителей Франции той эпохи? Как они его себе представляли и в чем видели его долг? Несомненно, что единого, общего образа короля для всех не было и быть не могло, он рисовался по-разному в зависимости от социально-культурной принадлежности человека и даже от его местожительства. В областях, сравнительно поздно вошедших в состав королевского домена, образ короля был, надо полагать, иным, нежели в старых домениальных владениях.

Все эти вопросы важны, тем более что они имеют отношение не только к духовной культуре позднесредневекового общества. Дело в том, что французская монархия с XIII в. все более осознанно и целеустремленно берет курс на обеспечение себе всей полноты суверенных прав, составляющих так называемый империй, который мыслился по образу и подобию власти римских императоров. По существу это был курс на создание абсолютной монархии. Но чтобы достичь этой цели, монархии недостаточно было тех или иных благоприятных социально-политических условий. Необходима была и определенная мутация общественного сознания, от чего во многом зависело, насколько успешным будет продвижение ее по этому пути. Поэтому проблема представлений о королевской власти имела в позднее средневековье чрезвычайно важное политическое значение.

Итак, воссоздавая образ короля, бытовавший во французском обществе XIV–XV вв., было бы неразумно пытаться создать некий общий или усредненный образ: их было несколько. Попытаемся охватить все существовавшие и определить, насколько велико было воздействие каждого из них на сознание тех или иных социальных слоев.

Наиболее емкое определение персоны короля, как мне кажется, в ту пору дал известный писатель XV в. Ален Шартье. В одном из своих сочинений он сказал, что в короле соединяются три человека: «человек божественный, человек моральный и человек политический». Ясно, что он уподобил персону короля Божественной Троице и представил ее единой в трех лицах, как своего рода «королевскую троицу». Эта выразительная аллегория, по существу, отражает весь комплекс понятий и чувств, сложившихся относительно короля в позднее средневековье. Если вглядеться в каждую из этих трех ипостасей «королевской троицы», то можно многое понять и в состоянии общественного сознания, и в его мутации.

Наиболее древним из этих образов был сакральный, божественный, восходящий еще к древнегерманским, дохристианским представлениям, но христианство придало ему особенно выразительные очертания. Зарождение и развитие христианской сакральной концепции королевской власти достаточно хорошо изучены, поэтому напомним лишь основные ее черты, особо отметив те новые ее положения, которые получают распространение в позднее средневековье.

Идея сакральности королевской власти опиралась на евангельское учение, согласно которому всякая власть от Бога. Причем власть королей рассматривалась как отмеченная особой печатью, ибо, подобно ветхозаветным царям, они еще в раннее средневековье стали совершать обряд миропомазания на царство наряду с коронацией. Во Франции традиция миропомазания берет начало с восшествия на престол Пипина Короткого (751 г.). Важно подчеркнуть, что этот обряд совершался всегда только при коронации королей, прочие же феодальные сеньоры, хотя они немало позаимствовали из церемонии коронации, и прежде всего само венчание короной (например, герцогской), никогда не освящались елеем. Многие из них, правда, присоединяли к своему титулу, как и короли, слова «милостью Божией», но корона обычно против этого протестовала, а в XV в. Карл VII, а за ним и Людовик XI запретили своим вассалам использование такой титулатуры.