Изобретатель смерти - Алексей Макеев

– Вспомните, уверю вас. Это просто. Вам будут помогать. Просто нужно подбирать наиболее подходящие глаза, потом нос. Потом рот, волосы, овал лица. Это просто.

Кушнарева привели в кабинет Гурова уже под вечер. Следователь его уже допросил. Вопрос с арестом решили отложить на сутки. Сейчас Борис был осунувшимся, поникшим. Даже каким-то оплывшим. Он сидел на стуле, опустив руки, повесив голову, и смотрел куда-то в нижнюю часть стены напротив. Взгляд его был пустой.

Гуров смотрел на Кушнарева и удивлялся, а что действительно нашла в нем Оксана Галкина. Вот уж точно, чужая душа потемки, а уж тем более не пытайтесь понять женщину. Что у них там срабатывает?

– Боря, а зачем ты к Оксане приходил? – спросил сыщик.

– Зачем, зачем… – вздохнул Кушнарев, и его взгляд сделался немного осмысленнее.

– А ты знаешь, что она тебя любит, поганца такого?

– Так уж… – криво усмехнулся Кушнарев безвольным лицом и отвел глаза.

– Я разговаривал с ней, – спокойно ответил Гуров. – Она тебя все это время ждала и ждет. И никого у нее нет. А годы идут, а ты играешься.

– Стойте, – вдруг нахмурил лоб Кушнарев и посмотрел на Гурова, – а откуда вы знаете, что я у нее был?

– Беда с тобой, Боря, – мягко усмехнулся Гуров. – Ты не понимаешь, что из-за ваших украшений вся Москва на ушах стоит. Не понимаешь, что вас ищут по всем углам. Да каждого из вашей компании сейчас ждут даже у троюродной тети двоюродного дяди жены свата. А тут речь идет о твоей любовнице. Это же элементарно. И откуда бы взялись оперативники, которые, между прочим, тебе жизнь спасли. Ты хоть это осознал?

И Кушнарев сразу замкнулся. Гуров чертыхнулся мысленно, но было поздно. Надо было предвидеть, что дело не только в испуге Кушнарева. Он испугался, но он не патологический трус. Просто, когда дело касается риска для жизни, – это всегда ярко. Но довлеет над человеком все же не разовая опасность, а ситуация. А она была явно сложнее, чем представлял себе Гуров.

– Давай, Боря, все с самого начала и по порядку, – вздохнул Гуров. – Я знаю, что следователю ты ничего не рассказал. И весь ваш допрос ограничился событиями в ночном парке и стрельбой. Кстати, ловко ты его ухлопал. Точно в сердце.

– Я случайно.

Гуров усмехнулся. Он умышленно нарушил весь порядок постановки вопросов. Сложил два в один, поставив менее важный на второе место, а значит, спровоцировал допрашиваемого на ответ на второй вопрос, опустив первый. Но Гуров сделал это умышленно. Он заставил Кушнарева самого понять, что первый вопрос не так важен для него лично. Важнее угроза его жизни из-за всей этой истории с драгоценностями.

– Ухлопал ты его случайно, – начал загибать пальцы Гуров. – Ты случайно ухлопал человека, которому велели тебя убить. Ты случайно остался в живых, потому что полиция оказалась рядом. Ты случайно в свое время сошелся с Ходулей, которого убили, ты случайно вляпался в историю с драгоценностями. Ведь тебя и твоих дружков случайно втянул Копыто. Он мог найти других ребят, но случайно вы ему встретились первыми. Его, кстати, тоже убили. Убил один и тот же человек. Боря! Ты долго будешь пытаться выжить на одних случайностях? Они тебя, наоборот, в могилу тащат!

Кушнарев молчал. Гуров рассказывал ему, как его любит Оксана, как она помогала составлять фоторобот того человека, с которым Бориса как-то увидела, потому что сразу поняла женским чутьем, что от этого человека исходит несчастье. И как она рвалась на свидание с Борисом, чтобы втолковать ему, что только он сам может помочь себе и не сесть в тюрьму. Пусть условно, пусть поселение. Ведь убил он ночью человека, фактически защищаясь, в состоянии аффекта. Можно сказать, спасая жизнь оперативникам уголовного розыска. А все остальное, если на нем нет крови, может его перевести в разряд свидетелей из обвиняемых.

Кушнарев молчал.

Чтобы поговорить в СИЗО с Курочкиным в вечернее время, пришлось подключать генерала Орлова. Через час Гуров сидел в знакомой комнате для допросов. Курочкина ввели, короткий доклад сержанта. Гуров махнул рукой и отпустил сопровождающего.

– Садитесь, Павел Андреевич, садитесь, – попросил Гуров, – нам говорить предстоит долго. Теперь многое изменилось, и я не могу больше вас щадить в угоду вашим капризам.

– Какие, к черту, капризы, – ответил Курочкин, и его щека дернулась как от тика. – Я здесь с ума сойду, понимаете! Заикаться начну… щека вон дергается.

– Согласен, не санаторий. Только вы говорите мне это с таким раздражением, Павел Андреевич, как будто я виноват в том, что вы тут сидите.

– Конечно, – с сарказмом ответил Курочкин. – Вы теперь все друг на друга будете указывать. Это не я, это следователь вас арестовал, да? Как будто вы не одна система и вы тут ни при чем…

– Стоп! – Гуров поднял ладонь. – То есть вы законопослушный гражданин, а злой следователь вместе с полковником Гуровым взяли и засадили вас в СИЗО? Вот так вот, шли вы по улице, девушкам цветы дарили, детям мороженое. И старушкам улыбались, переводя их через дорогу. Или, может, вы все-таки занимались противозаконной деятельностью? Не вы ли вместе с Копытиным пытались скрыть от государства клад на десятки, если не сотни миллионов рублей и перепродать его частным лицам?

Курочкин открыл было рот, но не издал ни звука и опустил голову. Лицо его снова из возбужденного сделалось напряженным. Накатило внутреннее напряжение.

– Не забывайтесь Курочкин, – тихо сказал Гуров. – Мы не в детском саду. Вы ввязались в такие игры, что мне с моим опытом страшно становится. Трупы валятся, как груши с дерева. Вы забыли, что вас самого пытались убить? Или напомнить? Вон он, ваш убийца, в морге лежит. Хотите, прямо сейчас сходим и посмотрим?

– Вы садист? – Курочкин поднял лицо, и Гуров увидел совершенно больные глаза этого человека.

– Отнюдь, – покачал Гуров головой. – А почему вы спросили?

– С меня уже хватит садистских выходок здешнего персонала. Сегодня ночью они, видите ли, устроили проверку камеры. Неожиданную, как водится в этих стенах. Вы можете себе представить меня с расходившимися нервами и в ночи тихо входящих людей и заглядывающих вам в лицо. Я закричал! – крикнул Курочкин, и его лицо налилось кровью. – Я испугался, черт вас подери. Потому что меня уже хотели убить.

– Таковы порядки. А чтобы не пугаться по ночам, чтобы вообще хорошо спать по ночам, нужно всего лишь жить честно. Ну хватит этих соплей, Павел Андреевич. – Лицо Гурова стало жестким. Он открыл папку на столе и вытащил из кармашка стопку фотографий. – Вот эта фотография, Павел Андреевич, сделана в пустующем доме в Горчакове. В том самом, между прочим, из которого в музей и продали тот самый злополучный шкаф, проданный музеем потом по непригодности. – И Гуров бросил на стол перед Курочкиным фотографию мертвого тела Копытина. – Я вам про него говорил, если вы не узнали. Это Геннадий Васильевич Копытин, с которым вы пытались реализовать клад на «черном рынке». Убили бедолагу. Два ножевых ранения в грудь, и оба смертельных. Уголовники умеют бить, уверяю вас.