Последний ребенок - Джон Харт

Хант резко затормозил, крутанул руль вправо и почувствовал, как его заносит. Быстро остановить идущую на большой скорости тяжелую машину – дело непростое. Задние колеса прошуршали по гравию, вылетели на грунт, и седан затрясло, как на стиральной доске. На полукруге заноса Хант успел заметить и «Эскалейд» с помятым крылом, и распахнутую переднюю дверь, и темноту за ней. Он отжал сцепление, выскочил из машины и рванул что есть сил через двор, вытаскивая на ходу оружие. Горячий воздух ударил в лицо. До крыльца десять футов. По земле заметались тени.

Ворвавшись в комнату, он увидел Кэтрин, связанную, на полу. Рот закрывала серебристая лента, и она шумно втягивала воздух через нос. Джонни, бледный и грязный, лежал неподалеку. На окровавленном, в синяках, лице застыло выражение ужаса.

Рядом, мешком с костями, валялся Холлоуэй, то ли уже мертвый, то ли умирающий. Над ним с металлической двухфутовой трубой в руке стоял Фримантл. Весь в шрамах и крови, голый по пояс, со свирепым лицом, он выглядел на все сто бандитом и убийцей. Понять, что здесь происходит, было не труднее, чем сложить два и два.

Свинцовая труба. Шлакоблок.

То же самое.

Дуло ушло вправо.

– Нет, – прохрипел Джонни.

Но Хант уже спустил курок. Он выстрелил лишь один раз – и попал туда, куда целился. Выстрел не на поражение. Хант хотел лишь обезвредить великана, но оставить его в живых.

Фримантл пошатнулся. Сделал шаг назад. Но устоял. Держа его на прицеле, Хант подошел ближе, но Ливай не проявил ни малейшей агрессии. Смятение и растерянность сменились чем-то похожим на радость, и лицо как будто озарилось светом. Он поднял руку с разведенными пальцами, посмотрел мимо Ханта на ясное голубое небо и высокое желтое солнце и еще успел произнести одно слово:

– София.

А потом колени подогнулись, и гигант умер еще до того, как его тело рухнуло на пол.

После вмешательства Ханта избежать огласки было невозможно. Ему пришлось вызвать полицейских, санитаров и медэксперта. Известие распространилось с быстротой лесного пожара, и репортеры массово потянулись с участка Джарвиса к месту гибели беглого заключенного и богатейшего в городе человека. К дому Джонни Мерримона.

Джонни Мерримон.

Опять.

Ханту пришлось выставить оцепление. Патрульные машины перегородили узкую улицу справа и слева от поворота к месту происшествия. Между тем день начал клониться к вечеру.

Задав Кэтрин и Джонни необходимые в таких случаях вопросы, Хант передал мать и сына в руки санитаров. Оба выглядели далеко не лучшим образом, Джонни едва держался на ногах, но медики полагали, что большой опасности нет и мать с сыном поправятся уже в ближайшее время, хотя последствия пережитого будут ощущаться еще долго. Хант свои чувства держал под контролем, скрывая и тревогу, и облегчение, и эмоции более глубокие, разбираться с которыми был пока не готов. Проверив надежность полицейского кордона, он вернулся в дом.

Холлоуэй мертв.

Фримантл мертв.

Хант вспомнил про Йокама и уже хотел спросить Джонни, не Йокам ли тот человек, которого мальчик видел у дома Джарвиса. Но у него не было фотографии напарника, да и парнишка еще не отошел от шока, поэтому он решил пока оставить его в покое. Поговорив с фотографами и экспертами-криминалистами, детектив впервые за всю свою карьеру ощутил усталость. Ронда Джеффрис, Клинтон Родс, Дэвид Уилсон. Детские захоронения на участке Джарвиса. Сам Джарвис. Мичум. Теперь вот Фримантл и Холлоуэй. Столько смертей, столько вопросов… Шеф, прибыв на место, посмотрел сначала на Холлоуэя, лежавшего с растянутыми губами и остекленевшими глазами, потом на Фримантла, который и в смерти казался огромным и неукротимым.

– Снова стрельба на поражение.

– Я не стрелял, чтобы убить. Он не должен был умереть.

– Однако ж мертв.

– Ну так увольняйте.

Шеф постоял с минуту молча.

– Еще один мертвый осужденный.

– А Холлоуэй?

– Он бил мальчика?

– И мать.

Лицо шефа накрыла тень печали.

– Я вот думаю, что Йокам, возможно, все-таки был прав.

– Насчет чего?

– Может, тьма и впрямь ест сердца, как рак.

– Не всегда, – возразил Хант. – И не у всех.

– А может, прав ты. – Шеф отвернулся. – Или нет.

* * *

Часом позже Хант сообщил репортерам о судьбе отца Джонни. Но еще раньше он рассказал об этом Кэтрин, решив, что так будет правильно: пусть разберется с чувствами, успокоится, а потом поможет принять новость сыну. Разговор состоялся во дворе и прошел незамеченным на фоне суетящихся полицейских и санитаров. Она встретила удар достойно. Без слез и стенаний. Только замолчала минут на пять, а потом тихо, так, что он едва услышал вопрос, спросила:

– У него было кольцо на пальце?

Хант не знал и, отойдя в сторону, позвонил судмедэксперту. Кэтрин осталась возле машины «Скорой помощи», где парамедики еще оказывали помощь ее сыну.

Когда детектив подошел, Кэтрин повернулась к нему, и он заметил, что она похудела, а кожа стала едва ли не прозрачной.

– Да, было, – сказал он, и женщина опустила голову.

Когда санитары закончили с Джонни, Хант и Кэтрин отвели парня на задний двор, в тихое местечко, где их никто не видел. Мать опустилась на траву рядом с сыном и взяла его за руку, а детектив рассказал о том, что нашла полиция за домом на участке Джарвиса.

– Твой отец искал Алиссу. – Хант помолчал, понимая значение момента для мальчика. – Как и ты.

Джонни ничего не сказал, но его большие черные глаза застыли.

– Он был смелый человек, – добавил детектив.

– Его убил Джарвис?

– Мы полагаем, что да. – Хант перевел взгляд с матери на сына. Как же они похожи… – Если я могу что-то сделать…

– Дайте нам минутку, ладно? – обратилась к нему Кэтрин.

– Конечно.

Подождав, пока детектив скроется за углом, она придвинулась к сыну. Джонни стоял неподвижно, уткнувшись взглядом в какую-то точку на задней стене дома. Кэтрин погладила его по грязным волосам, и только через минуту мальчик увидел, что мать плачет. Он думал, что понимает почему, но ошибся.

– Твой отец не бросил нас, – прошептала Кэтрин и, вытерев глаза, повторила: – Он не бросил нас.

Только тогда Джонни понял.

Он не бросил нас.

Что-то неизмеримо важное и невыразимое прошло между ними и объединило в молчаливой общности, а потом тишину нарушили шаги в лесу, и на тропинке появился Джек. Грязный, словно упал в ручей, он казался в этот миг съежившимся ребенком, и его взгляд беспокойно метался между домом и небом, прежде чем наткнулся на них, тихо сидевших в тени. Едва волоча ноги и спотыкаясь, Джек подошел ближе и остановился футах в пяти от матери и сына. Джонни открыл рот, но Джек поднял руку.