Семилетняя ночь - Чон Ючжон

Суматоха с шаманом, картина умершей девочки, капкан, ранение и ночная смена мужа, незапланированная командировка старика Лима… Рука Ынчжу, державшая телефонную трубку, начала дрожать. У неё все похолодело внутри. Теперь её не слишком волновал вопрос, что именно натворил Хёнсу. Её волновало, что происходит сейчас? Нет, точнее, другое: что собирается сделать О Ёнчжэ нашей семье?

«Сестра, ты меня слушаешь?» – из трубки раздался голос Ёнчжу. За окнами послышался звук подъехавшего автомобиля. У охранного поста остановилась машина компании «C-COM», отвечающей за безопасность лесопарка. Из передних дверей вышли двое мужчин в униформе.

«Секунду, неожиданно приехали сотрудники компании безопасности».

Ынчжу, держа трубку у уха, открыла окошко. Её взгляд невольно упал на экран видеонаблюдения. Монитор камеры, установленной у задних ворот, был чёрным, а шлагбаум у главных ворот был опущен. Это было странно. Почему экран камеры у задних ворот, который всё время работал, отключён? Как сюда заехала машина? А вдруг я забыла закрыть задние ворота? Мгновенно она вспомнила предупреждение старика Лима, и в этот момент кто-то ударил её в ухо.

«…не открывайте даже окошко, если появится кто-то незнакомый».

Она широко открыла глаза, потому что наступил момент осознания того, что все обстоятельства и зацепки указывали ей на одну точку. Значит, все случится сегодня ночью, именно в эту минуту.

Однако сегодня ночью, именно сейчас, когда Ынчжу наконец-то всё осознала, она ничего не могла сделать. Какой-то мужчина вытаскивал её через окно наружу, а ей ничего не оставалось, как подчиняться и не сопротивляться. Эта грубая сильная рука с силой вжала её в подоконник и давила на голову и спину. Она хотела закричать, но не смогла. Мир отдалялся от неё, она отключилась.

Игра закончилась на втором раунде. Хёнсу отвёл взгляд от экрана.

«Если вы быстро научитесь играть, то, может быть, только завтра ночью сможете пройти третий раунд».

Так сказал поздним вечером Сынхван, учивший его играть на компьютере в бейсбольную игру под названием «Супергерой». Действительно, игра была непростой. К тому же Хёнсу мог играть только правой рукой. Из-за этого Хёнсу всю ночь бодрствовал и даже не вздремнул. Хотя болела голова и затекли плечи. Однако такие неудобства можно было и потерпеть. Проблема была в общем-то только в левой ноге, которая с недавнего времени начала ныть. А ещё заложило уши, язык пересох, зрение стало нечётким. Похоже, у него поднималась температура.

Рано утром именно из-за этой боли и жара он сразу пошёл в медицинский пункт. Померив температуру, врач в задумчивости склонил голову набок, затем сделал анализ крови и сказал, что у него повышены лейкоциты. В верхней части гипса он сделал квадратную дырку размером с визитную карточку, посмотрел внутрь и сказал, что есть признаки воспаления. Его решение было простым – он велел немедленно идти к хирургу.

Хёнсу молча смотрел на ногу. В «окошко» на ноге была видна опухшая красная рана. Цвет пальцев был тёмно-синим.

Когда Хёнсу был бейсболистом, он ходил к хирургу так же часто, как в магазин. Конечно, работать врачом он бы не смог, но у него накопился опыт в таких делах, и он прекрасно понимал, что означает воспаление. Хирург скажет ему, что надо лечь в больницу. Хёнсу не мог себе этого позволить из-за нехватки времени, внутреннего своего состояния и складывающихся обстоятельств. Более того, в этом не было смысла. Хёнсу лишь нуждался в ещё одной ночи без боли и жара.

«Вы не можете сами мне помочь?»

Когда Хёнсу задал этот вопрос, врач сделал вид, что он поверг его в замешательство.

«Я врач «Скорой помощи». Если оставить рану в таком состоянии, у вас может случиться сепсис».

«Если вы поможете мне хотя бы сегодня, я завтра обязательно пойду к врачу. У меня на это есть причины».

Врач долго смотрел на Хёнсу, а потом приступил к процедуре. Он снял гипс, промыл рану физраствором, разведённым с антибиотиком, обработал её дезинфицирующим средством и укрыл несколькими слоями марли. Затем наложил гипс до икры, закрепив его эластичным бинтом. В конце он снял швы на запястье. Рана на руке уже затянулась. Пока он делал всё это, не спрашивал о причинах. Видно было, что он понимает: Хёнсу всё равно ничего не скажет. Зато врач решил посмотреть, что происходит с Воротилой. Он взял иголку и неожиданно два раза воткнул её в кончик указательного пальца Хёнсу. Тот ничего не почувствовал.

«Сегодня после обеда я уезжаю, и меня не будет до завтрашнего вечера. Раз в месяц я езжу к родителям. Если сегодня вечером ваше состояние ухудшится, вы должны срочно поехать в большую больницу. И заодно покажите им левую руку».

Хёнсу, положив на перевязь левую руку, кивнул головой. Врач сделал ему обезболивающий укол и выписал рецепт на лекарство.

«Я дам вам дополнительно ещё одно обезболивающее средство. Принимать по две таблетки с интервалом в четыре часа».

Хёнсу выпил первые таблетки около девяти вечера. А сейчас настенные часы показывали 23:25. Хёнсу достал мобильник и нажал номер Сынхвана. Сынхван сразу ответил: «Это я!» Его голос успокоил Хёнсу.

«Ты ещё не спишь?»

«Я смотрю фильм».

«А Совон?»

«Он недавно уснул».

На этот раз сказанное резануло ножом по сердцу. Хёнсу хочет только одного: чтобы Совон всегда, как сегодня, мирно засыпал. И чтобы Совон не запомнил его убийцей, а просто отцом. Возможно ли это?

«Я понял».

Хёнсу положил трубку, это мог быть его последний звонок. Ему очень хотелось услышать голос Совона, но он сдержался. Хёнсу решил, что так будет лучше. Он решил не звонить и Ынчжу. Ведь если она назовёт его по имени, то достигнутый им самоконтроль может пошатнуться. Какое-то время она была человеком, который доставлял ему страдание и боль, а сейчас она была уже не такой. Теперь это была стальная Ынчжу, которая ради Совона могла стать сколь угодно дерзкой. Хёнсу почувствовал к ней благодарность за это. Но он также испытывал к ней доверие… и хотел извиниться за всё.

Хёнсу вернулся к игре. Надо было как-то убить время, но игра опять закончилась на втором раунде. А следующая – на первом. Он терял концентрацию внимания из-за боли. К тому же движения руки стали медленными. Хёнсу прислонился к спинке стула. Когда он закрыл глаза, перед ним появился ночной пейзаж перед бурей.

Небо затянуто тучами. Воздух тяжёлый и тихий. Под облаками то появляются, то исчезают слабые вспышки. Хёнсу решил, что это от перенапряжения. Или, может быть, из-за беспокойного ожидания чего-то. Или оттого, что он изо всех сил пытается услышать шаги приближающегося к нему человека.

Однако в ушах раздался не звук шагов, а голос Ынчжу: «Хёнсу!»

Этот голос донёсся из его памяти. Именно тот голос, каким она позвала его, прибежав в медпункт в день, когда он попал в капкан. Казалось, её голос говорил: «Я прощаю тебя за всё, просто скажи мне всю правду». В этот момент Хёнсу чуть не рассказал ей. Когда она позвала его во второй раз, в его сердце будто обрушилась стена. Если бы она позвала его снова, наверное, он бы ей всё рассказал. Однако, когда она сердито крикнула: «Чхве Хёнсу», он успокоился и пришёл в себя. Это помогло ему закрыть глаза, заткнуть уши и начать думать о том, что происходило у него за спиной.