Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов

– Хорошо. Все будет сделано, а результат доложен.

– Ну, и, слава Богу. – Анна Вербина вздохнула с облегченьем. – А то убийца с жертвой рядом. Я, Влад, сегодня встречусь с Гущиным, он мне звонил вчера. И спрошу – пускай поможет с оформленьем документов.

И Анна распрощалась, Гущин ждал. Они решили посидеть в кафе у дома Вербиной, где уже как-то встречались. И Гущин сказал очень искренне, просто:

– Я, Анна Андреевна, очень судьбе благодарен, что мы вместе работали по этому странному делу. И, вообще, что жизнь свела нас с вами. И у меня есть одна просьба. Можно сказать? Я хотел бы надеяться, что мы когда-нибудь еще поработаем вместе.

– Только чтобы не моих знакомых убивали! Конечно, Виктор Васильевич. Если я буду в Москве, и будет что-нибудь со сложной психологией. А, может, без нее. Я буду рада, чем смогу, помочь.

И Гущин даже Вербину растрогал. Он ей торжественно, насколько смог, вручил благодарственное письмо от начальника Управления «за неоценимую помощь в раскрытии сложного дела».

Анна успела к ужину домой. Ведь мама с дочкой терпеливо ждали.

* * *

Говорили о том, и о сем. Просто парили в атмосфере особого домашнего уюта, когда родные-близкие не виделись давно. И все тепло выплескивают разом. Марья Егоровна была особо важной. Ведь Вербины пересекались часто. И все вниманье было к старшей даме. В какой-то момент Тина с бабушкой вспомнили давнее приключение, и Анна любовалась, отстраненно. И задержала взгляд на дочери. И не сводила впредь.

– Что ты, мамочка, не сводишь с меня глаз? Я изменилась, или так, любуешься?

– Ты, Тина, изменилась. И меня меняешь.

– Да, что вы, мои родные? Какие изменения случились?

Тина и Анна смотрели друг другу в глаза. И Тина отвела свой взор. Не к бабушке. На окна. И Анна Андреевна тихо промолвила:

– Вот так сюрприз. Да и какая радость!

Валя скромно потупила взор. Марья Егоровна просила разъяснений.

– У мамы бабушка спроси. Она больше чем кто-либо знает.

– Мама! Скоро ты будешь прабабушка! – Воскликнула Анна. Глаза торжественно блестели, и Тина отражалась в них.

– Так, может, и нет ничего, – попыталась Валентина успокоить. – Ведь бывает, что тест неправильно покажет. И срок невероятно мал.

– Нет. Я ж увидела, что это совершилось. И осенью внучка появится. Ты, Тиночка, куда хотела ехать?

– Откуда и приехала. В Испанию.

– Нет, милая моя. Испания потом. Сначала ты родишь нам внучку. И тогда еще резвей на радостях запляшешь.

Бабушка Маша хотела подробностей.

– Что вы толком ничего не говорите. А кто отец ребенка?

Анна глянула на дочь, и медленно сказала, с расстановкой.

– Это дитя любви. У ней будут и папа, и мама, и тетя. Не говоря уже, мама, о нас с тобой. Да и бабушка Лиза – даст Бог – успеет порадоваться.

– Так кто отец-то?

– Отца зовут Олег, – все объяснила Тина. – Я, бабушка, вас познакомлю. И в ближайшее время.

– Ты уж поспеши. Не ровен час, – Анна Андреевна никогда не была так серьезна, – А то он в Сибирь собрался, на охоту.

– А ты уже и знаешь, что будет девочка, – Марья Егоровна пытала дочь.

– Да, девочка. И знаю, как назвать. Мы назовем ее Еленой.

* * *

Вербины недолго, еще недели две, оставались в столице. Потом собрались на Кавказ, и немало удивили астронома Георгия приездом дочери на долгий срок и с такими благими намерениями.

Вдовин узнал, что необученный Олег, сумел за день постичь премудрости охоты. И был настолько смел, что звери сами гибли в страхе. Без какой-либо тени сомнений Владислав Анатольич решился разрешить поездку Марины с Разиным в горы. Только напомнил взять с собой «ребят» – везде встречаются лихие люди.

Разин и Марина с Тиной так радовались жизни на Кавказе. И очень полюбили телескоп. Искать меж звезд заветные пути – почти что, как крылатой сделать душу.

Потом Марина и Олег собрались на Тибет. Чтоб посмотреть, как ищут смысл жизни. С собой в поездку, из «ребят», позвали Мартынова и Михаила. Вдовин согласился, потому что из всей команды они и впрямь телохранители. Однако Марина отреклась от радикальных пожеланий, чтоб, ненароком, не создать прецедент для сомнений. Мобильной группой отправились в края, куда, в поисках познаний, стремятся все. Тем более, что времени до возвращения было отпущено не много. До осени, когда Тине пора рожать.

И, действительно, лучшего имени, чем Елена, для девочки не нашли.

…детективная история, которая является… единственной существующей по-настоящему современной формой романа избавлена от человеческой природы тем что человек в ней с самого начала мертв.

Гертруда Стайн

Эта история скрывалась в пелене густого дыма, и сотни рук не в состоянии раздвинуть полностью такую пелену. Вот что мне удалось увидеть сквозь завесу.

В подъезде дома на Большой Грузинской стоял тяжелый, грозный запах газа. Чуть свет пришла уборщица, перепугалась, бросилась к диспетчеру. Тот позвонил, с сиреной прикатила машина МЧС. Источник был в пятнадцатой квартире. Мгновенно выставили дверь, пооткрывали окна, перекрыли газ. В одной из комнат на кушетке было тело – распластанная дама в немолодых годах, с ухоженным лицом, в спокойной позе, будто спит. На полу застыл в оскале миттельшнауцер.

Приехала милиция. Не обнаружили следов насилия, ни взлома двери. Покойница была хозяйкой дома, отравилась газом; похоже, всё устроила сама: задраенные окна, открытые на полную все краны газовой плиты. Везде снимали «пальцы», привычно делали осмотр, писали протокол.

Документы этой дамочки нашлись в шкафу. С фотографии в паспорте смотрела уверенная женщина еще не старых лет, чуть настораживала строчка с датою рождения: «22.06.1941». Здесь же были официальные неинтересные бумаги. Последним в руках следователя оказался конверт, надписанный четким почерком. Дама бездумно не жила. Она написала «Мое завещание». Но завещания в конверте не было, была записка:

«В случае моей смерти, я хочу быть спокойна, что моя последняя воля будет исполнена. Завещание мое я поручаю господину Сергею Юрьевичу Нойкину, адвокату. Один экземпляр у него, другой – в нотариальной конторе. Он любезно согласился на тот случай, если я уйду внезапно. И вообще, когда меня не станет. Мое завещание – не прихоть взбалмошной женщины. Я обещала брату. Он поручил, и твердо мне поверил. Если кто-то читает письмо, значит – меня нет в живых. Простите. Я очень всех любила. Маргарита Альцшулер».

Оперативник прочитал послание и посмотрел на труп чуть не с сочувствием. «Она ещё и Маргарита», – внезапно промелькнуло в голове. Потом прошелся взглядом по картинам в тяжеленных рамах на стене в гостиной.