Собственные записки. 1829–1834 - Николай Муравьев-Карсский

Я спрашивал Кругликовых о сем внезапном решении Надины и изъявил им первое предположение мое; но они опровергли его, говоря, что поводом к сему отъезду было единственно желание ее несколько дней ранее увидеться с сестрой Натальей, оставшеюся в Москве. Меня сие не успокоило, а напротив того все беспокоило: мне мнилось видеть намерение избегать меня, и сие оскорбляло меня.

Незадолго уже перед отъездом нашим из Петербурга проводил я однажды вечер наедине с Софьей Григорьевной Кругликовой. Она завела разговор о будущей жизни моей в Киеве.

– И мы, может, скоро услышим, – говорила она, – что вы женились.

Я уже был весь встревожен, мысли мои устремлены к одному предмету, неприступному для меня по дружбе к брату.

– Нет, – отвечал я, – я более никогда не женюсь; не думаю, чтобы я мог когда-либо жениться.

– Отчего же? Ваши лета, и обстоятельства ваши должны бы вас побудить к сему.

– Требования мои неумеренны в выборе супруги: мне надобно совершенство во всех отношениях, достоинство в высочайшей степени, в каждом движении, мысли, слове той, которую бы я избрал. Я встретил одну женщину с сими качествами; но по летам ее, по красоте она может иметь в виду союз с человеком, более соответственным ее наклонностям сердца, и я слишком уважаю ее, слишком желаю ей счастья, чтоб пожертвовать им для себя, если бы она и приняла мои предложения. Я не хотел бы посвятить ее воспитанию ребенка, ей не принадлежащего, прекратить и погребсти все надежды и виды молодости ее.

Речь сия была произнесена с жаром, который не мог скрыться от Кругликовой, и она спросила меня: кто эта женщина?

– Сестра ваша Надина, – отвечал я. – Я неравнодушен к ней; но не приступлю к предложению себя по объясненным вам причинам.

– Причины сии недостаточны, – сказала Кругликова, – и я не вижу, почему Надина не могла бы быть вашей супругой; что же до дочери вашей касается, то нет сомнения, что, полюбив вас, она полюбит и дочь вашу. Но почему бы вам не обратиться к сестре моей Наталье, коей сердце, ум и наклонности верно бы вам понравились?

Надобно было решиться когда-нибудь, и я в ответ на сие, нисколько не останавливаясь, снял с пальца своего обручальное кольцо и отдал его Кругликовой.

– С сей минуты, – сказал я, – я обручился с семейством вашим, коего вы старшая; примите меня в круг свой и отдайте кольцо сие той из сестер ваших, которую вы сами изберете.

– И вы оставите так легко первую наклонность вашу к Надине?

– С сей минуты я все забыл, я успокоился и не предложусь ей; я к сему имею сильные причины. Я не хочу наперед знать вашего выбора. Изберите сами и скажите мне, когда вы уже дело решите; я вам даю слово, что не изменю вашему выбору. А теперь перестанем и говорить о сем: я брат ваш.

И обнял ее.

Вскоре возвратился Кругликов, и мы сообщили ему о сделанном между нами условии. Он обрадовался случаю, породнившему меня с его семейством, но находил, что я должен был сам избрать из двух сестер, но что жена его вправе была принять решение сего обстоятельства на себя. Он выхвалял мне обеих и не находил достаточно причин отвергать Надину. Я не хотел переменить определения, мною поставленного, и как жена его была более склонна к Наталье, то, дабы сообразоваться с ее мнением, я объявил, что избираю ее, к чему меня склоняли всего более слова, произнесенные братом Андреем, когда он приглашал меня жениться на Надине.

Тогда Софья Григорьевна, опасаясь, что слишком много взяла на себя, стала уговаривать меня, дабы я не сообразовался с мнением ее. Но я решительно сказал, что другого выбора не сделаю. Не менее того, полагая, что, может быть, сестра ее Надина могла иметь ко мне наклонность, я предложил спросить ее о сем, нисколько не открывая ей моих прежних намерений. Не изменяя своих, я предоставил ей сделать сие. Надина собиралась на другой день выехать в Москву; а потому, увидавши ее перед отъездом, она спросила ее наедине: желала бы ли она быть за мной замужем? Надина с равнодушием отвечала, что она находила слишком большую разность в летах наших, основываясь на примере сестры своей Паленой, которая хотя с мужем жила в согласии, но лета их не соответствовали взаимно; во-вторых, что ей не нравилась кочующая жизнь, которую я вел, и, наконец, что она не желала бы посвятить себя воспитанию ребенка.

Кругликова, зная расположение к ней брата Андрея и слышавши, что Андрей говорил давно еще, допред сего, что она к нему также неравнодушна, спросила ее после того: избрала ли бы она себе Андрея в мужья? Надина отвечала, что он для нее казался слишком молод.

Ответы сии были сообщены мне на другой день при Кругликове. Софья Григорьевна утверждала, что их никак не должно было брать за основание: ибо Надине не было сделано никакого предложения, что она не подозревала даже ничего, и что при сделании настоящего предложения, она вероятно лучше обдумает о своей будущности. Но я не переменил намерения своего, и по общему совету Софья Григорьевна написала сестре своей в Москву, дабы она выехала к ней на встречу в Клин[242]. Там должен был я предложить ей руку свою, ибо мы должны были вместе ехать; из Клина же мне должно было ехать в деревню, куда и все семейство Чернышевых должно было отправиться вслед затем из Москвы.

Надина уехала в Москву. А через несколько дней получен был ответ от Натальи, что она не может решиться на сию поездку, которую находила неприличною.

К тому времени военный министр объявил мне волю государя, дабы я поехал прежде в Москву на смотры войск 4-го корпуса, там расположенных. День выезда моего был назначен вскоре после праздника и как Кругликовы не изготовились к тому времени, то и решились они ехать несколько дней спустя после меня.

Помнится мне, что я 1 мая приехал в Москву. Скрывая от всех намерение свое, я приступил к смотру немедленно и не ездил к Чернышевым, как потому, чтобы не обеспокоить их в отсутствие Кругликовой, так и потому, чтобы не возбудить какого-либо подозрения, особливо в княгине М., которая всякими происками наблюдала за мной неотступно и навязывала мне свою дочь через Лукаша; но я сказал ему решительно, что если бы дочь ее была ангел, то я и тогда не решился бы взять ее во избежание сближения с матерью, коей обхождения я гнушался, и меня оставили в покое с предложениями. Не менее того слух распространился по Москве о намерении моем жениться на Надине. Откуда слух сей произошел, того никак не могу догадаться, и меня все поздравляли; но я отвергал неправильные поздравления сии, говоря, что я удивлялся сему и не решился бы избрать себе жену столь молодых лет.

…4 мая я получил приглашение от Кругликовой к ним прибыть, и я ввечеру отправился. Мне вручили Наталью. Надина вошла, мы назвали друг друга сестрой и братом, и сговор мой свершился.